– С ней бывает, – повторила Маруська и тихонько вздохнула, рассеянно глядя на задёрнутые занавески; видимо, задумалась о чём-то своём. Потом резко встряхнулась и кинулась к тазику в углу.
– Я пойду повешу в саду. Дождь вроде кончился.
«В саду», – мысленно повторила Аня. Какой же там сад… Три скрюченные яблони. И почему Антонина повесила замок на дверь к флигелю? И снова не флигель – одно название… Стены как решето, потолка наполовину нет. Лучше бы, чем этот коридор, полку у колодца какую соорудили. Блин, забыла влажные салфетки на полке в кабинете! Вечером опять с грязными руками засыпать… Хотя можно в кухне вымыть, там приличная раковина, почти как в городе. Как там в городе-то? Как дела у мамы?..
Подкатило к горлу, и Аня чуть не расплакалась. Еле дождалась, пока Маша, громыхая тазом, выйдет вон, бросилась на свой диван, обняла подушку и уткнулась в жёсткую плотную материю. От неё пахло перьями, пухом и чем-то влажным, а ещё сладким, как будто луковой шелухой. «Хороши, на пару с бабкой воем», – сквозь слёзы подумала Аня и зашарила по карманам в поисках телефона. Набрала маму, пока шли гудки, проглотила рыдания.
– Алло? Анечка? Здравствуй, Анютка! Хорошо, что позвонила! Как ты там? Готовишь что-нибудь, успеваешь? Как в школе? Как голова твоя? Не болит?.. Только что Кирилл звонил. Довольный, как слон. Сказал, всё хорошо, завтра первый зачёт уже…
Аня вытирала глаза краешком подушки, улыбалась, успокаивалась. Если у Кирилла всё хорошо – значит, всё не зря… Значит, всё правильно…
– Ты-то как, Анюта? – ласково повторила мама, как будто вдруг оказавшись совсем рядом. – Как ученики? С домом устроилось? Совсем редко звонишь, а я боюсь – вдруг не вовремя со своими звонками…
– Да всё хорошо, мам. Устроилось с домом. Почти. Скоро мастер приедет из города, всё наладит. Там хорошо, мам. Просторно так, и яблони прямо в окна стучатся… В школе хорошо. Мне нравится. Ты Кирику передавай привет обязательно…
– Анечка… Ты…
– Что? Мам, говоришь что-то? Плохо слышу!
–…нечка… долго одна не гу…
– Мама! Связь плохая!
–…орожна… всякие ходят… даже в дере…
– Ничего не слышу, мам. Я найду завтра, где получше ловит. Я люблю тебя! Пока-пока…
Отключила вызов, опустила трубку.
Шипела и мигала одна из трёх ламп в пятерной люстре-колокольчике. Что-то напевала во дворе Маруська – было слышно через приоткрытую дверь. Ветер нёс из сеней и стелил по полу вечерний сквозняк.
Антонина закопошилась за шторкой, выглянула: сначала одну ногу спустила, потом вторую (Аня впервые обратила внимание, какие у неё тапочки: не тапочки даже, а домашние туфли, мягкие, но на каблучке, ни капли не старушечьи). Отдёрнула занавеску и посидела немного тихонько, сложив руки на коленях, как примерная первоклашка. Глаза у неё были ничуть не красные, только лицо – рассеянное, как будто смотрела она не на Аню, не на комнату, а куда-то вообще в другое пространство. И словно морщинок меньше сделалось.
Но вот загремела тазом Маруська, забормотало