– Я на все согласен, даже и говорить нечего, – еле проговорил ошалевший дед. – У меня только одна, одна просьба. Разрешите мне с внучкой навестить могилу Сережи. Все остальное пусть будет, как вы сказали, я согласен.
Боткину хотелось поскорей уйти.
– Хорошо, Петр Дмитриевич. Оформление необходимых бумаг займет месяц, два. Когда все будет готово, я свяжусь с вами.
Юрист встал, прекращая разговор.
Квартиру деду выделили отменную, на троих, с дочерью и внучкой. Он был доволен. Один жить не хотел, да уже и не мог. Большой Кисельный переулок, самый центр. Кисельные переулки – название родное. Как специально подобрали в тех местах, которые он отлично знал, где прошли детство и юность. Рождественский монастырь рядом с домом, до Сретенки и Покровки рукой подать. Трамвай ходит до Чистых Прудов – «Аннушка», с огромной буквой А на крыше.
Дед каждый день прогуливался по монастырским дорожкам. Каждая тропинка и постройка навевали воспоминания. Дома обветшали, но, как ни странно, все находились на своих местах. В храме, расположенном в самом центре двора, поселилась мастерская графики архитектурного института. Студенты, колоритные личности, с явным удовольствием приходили в бывший храм и творили на холсте и бумаге. Они не выгоняли любопытного дедушку.
– Что за церемонии, проходите, пожалуйста, дедуля, присаживайтесь.
С улыбкой приветствовали они Петра Дмитриевича. Поили чаем, показывали свои работы, сплошные импровизации, и хвастались, хвастались… А потом в полной тишине, обняв мольберты и подрамники, внимательно слушали мудрого и благодарного «критика». Особенно ребятам нравились рассказы о поездке в Париж на могилу брата и о музеях, приютивших семейную коллекцию картин.
В доме, где раньше располагались монашеские кельи, ютились обычные москвичи, в каждой комнате жила семья. Большая коммуналка с общей кухней на четыре плиты и туалетом на шесть кабинок.
На центральной аллее рядом с надвратной церковью расположилась средняя школа, поэтому детские крики и смех всегда сопровождали дедушку в неспешных прогулках по монастырю.
Умер Петр Дмитриевич тихо, во сне, не дожив месяц до своего восьмидесятипятилетия.
Валерий Тамм из Москвы съехал. Жил на даче в Красной Пахре, что по Калужскому шоссе. Я несколько раз связывался со сторожкой садового товарищества. За Таммом ходили, звали к телефону, но он так и не подошел. Охранник после каждого разговора со мной непонятно почему извинялся. Пришлось ехать в Красную Пахру без приглашения. Дачу Таммов нашел легко. Все соседи уже знали об убийстве Валюши. И пока я с ними дошел до искомой калитки, был уже переполнен всевозможной информацией о милейшем семействе Таммов. Старый желтый дом скрывался за деревянным забором. Двор зарос травой. Валерий похоже пил и пил много.
– Адвокат, здравствуйте.