– Ага, он, он шар купил! Я хорошо помню: Гортензий от счастья всю площадь угостил вином!
– Я тоже помню. Дешевым.
Люди Бакли перешли к главному вопросу: куда делся этот Хорам?
– Тьху! Кто ж его знает!
– Укатил – и скатертью дорога. Не больно-то скучаем.
– Не укатил, а улетел! Ха-ха-ха!
– Слава богам, что улетел. А то понаехали в Лаэм – дышать тесно.
Парни Могера насели плотнее – посулили монету, потрясли за грудки.
– Эй, руки-то не распускай! Ты в Лаэме, у нас тут так дела не делаются!
– Агатка – это хорошо, а две еще лучше. Давай сюда, скажу ценное известие. Этот Хорам был приезжий, и не откуда-нибудь, а кажись из Короны. Точно, точно из Короны! Он, поди, туда и вернулся с шаром!
– Монета, говоришь? Премного благодарствую. Скажу такое, что не пожалеешь: вместе с Хорамом укатил и Гортензий! Поехал присматривать за шаром и получше его совершенствовать. Будто навоз улучшится от сахарной присыпки.
– Куда?.. Да почем мне знать! Гортензий тоже был приезжий. С какого-то городишки, что их тьма окрест Лаэма. Вот, поди, к нему домой и укатили.
Час за часом парни Могера Бакли продолжали свои расспросы, все больше зверея от неудач. Когда солнце поднялось в зенит, стало очевидно: лаэмцы мысленно помещают свой город в самый центр мироздания. Все, что происходит здесь, имеет вселенскую важность и впечатывается в память, но стоило Хораму покинуть город – он сразу исчез из внимания. Пожалуй, и помнили-то горожане не его самого, а лишь его чудачества – озаренные величием города, в котором случились.
– Чертовы южане! Чтобы им всем сдохнуть! – проревел Восемь.
– Мрази, – согласился Девять. – Все с бабами ходят.
Парни успели заметить, что всякий лаэмец, если он не бедняк, передвигается в сопровождении женщины, а то и нескольких. Это обстоятельство не давало Девятке покоя.
– Слышь, Могер, может нам того-сего, в бордель? От расспросов явно толку нету, так чего торчать на жаре?
– Сначала Хорам, потом бордель, понял меня? Не найдем говнюка – я тебе такой бордель устрою!
– Он прав, Бакли, – поддержал Семь. – От расспросов уже толку нет, люди-то все те же. Вон того извозчика уже по третьему кругу пытали…
– Спрашивайте еще, тьма вас сожри! Приносите пользу!
– Любопытно, кого он пялил?.. – бросил в пространство Девять.
– Дай ему в ухо, – приказал Бакли Восьмерке, и лишь потом сообразил: Девять дело говорит.
Снова прошлись по водовозам, извозчикам, торговцам чаем и сладостями, только на сей раз с новым вопросом: была у Хорама баба? Можно ее найти?
– Не припомню. Наоборот: припомню, что не. Не было у него бабы, я еще сильно удивился.
– Никакой. Вот никакошенькой.
– Он, наверное, был из этих, фффиииуууу… – выразительный жест