Двенадцать свидетельских мест были заняты почти бесшумно, а прибывшие позже встали вдоль тусклых и простых стен галереи.
По проходу за «Олд Спарки» охранники ввели Банди в «железных когтях» – наручниках с Т-образной распоркой – на каждом запястье. Когда его тащили, он качал головой и трясся.
Всю дорогу до «Олд Спарки» Тед упирался, но его одолели.
Никаких осмысленных последних слов заключенного Хошалл не помнит.
Дальнейшее его описание точно как медицинский отчет, запечатлевшийся в памяти образ.
«Банди было тяжело, он старался ни на кого не поднимать глаз, пока голову ему не зафиксировали в подголовнике. Справа от нижней челюсти по диагонали через лицо тянулся ремень, плотно закрепленный над левым ухом. Поверх носа и, закрывая левое веко, шел головной ремень. Правый глаз был открыт и смотрел прямо вперед».
«Я сидел напротив одного из чудовищнейших сексуальных маньяков нашего времени. Я впился взглядом в его правый глаз, а на его перекошенном лице прочел дикий страх, но слез у него не было. На выбритую макушку Банди положили свернутое влажное полотенце. Сверху надели медный колпак, увенчанный похожим на болт электродом. К медному электроду прикрепили электрический провод. От шапочки опускалась кожаная маска – вроде защитного щитка точильщика, только не из пластика, а из кожи».
Шанс на спасение у Теда оставался. Теоретически отсрочить казнь мог последний звонок. Телефон висел на стене прямо за «Олд Спарки», а рядом располагался рубильник.
Телефон зазвонил. Кто-то снял трубку, покачал головой, и как показалось Хошаллу, в миллионную долю секунды стоящий за электрическим стулом тюремщик нажал рубильник.
«Больше времени они давать ему не хотели. Все свершилось в тот миг, когда они не услышали вестей от губернатора».
Кларк Хошалл отрицает рассказы о трех «палачах» в масках, одновременно нажимавших рубильники, дабы не знать, кто исполнил приговор. «Рубильник за стулом был всего один».
«Сквозь тело Банди пронесся электрический ток. Напрягшись, оно натянуло прочно державшие его ремни, – писал Хошалл. – Ногти посинели. Я слышал, синюшный цвет губ и ногтей жертв нравился Теду».
Я спросила Кларка, послышались ли какие-то звуки.
«О да, гальванический гул, высасывающий из воздуха всю энергию. Краткий миг вроде всплеска. А потом – тишина. Первое, что я заметил сразу после казни – дым от плотно прижатой к заземленному электроду правой икры Банди».
Тюремный медик поднял с лица Теда маску.
«И снова, – вспоминал Кларк Хошалл, – я посмотрел прямо в правый глаз Банди. Только теперь зрачок был неподвижен, расширен, мутен и не реагировал на свет. Дополнительного беглого осмотра хватило для официального заключения о смерти».
Когда по телу Теда, оглашая комнату ревом, пронесся мощный электрический всплеск, Хошалл намеренно сжал золотой крестик.
Кен Робинсон это заметил и спросил