– Они тебе лгали. Чувствуешь себя обманутым?
– Нет. Не знаю.
– Знаешь, иногда ведь лгут из любви, – сказала я. – Мать от тебя не избавилась. Она сделала все, что было в ее силах. Она наверняка очень тебя любила.
Он кивнул и с нежностью произнес:
– Я знаю, знаю.
– И посмотри на себя сейчас. Ты стал хорошим человеком. Ты стал просто замечательным человеком.
Он взглянул на меня и улыбнулся.
– Надеюсь. Да, пожалуй.
Мы никогда больше об этом не говорили. Когда в 1946 году в Филадельфии Луиз поняла, что беременна, я жила в тридцати милях от нее и училась в школе в Коутсвилле. Помню, когда забеременела моя соседка по парте – об этом говорила вся школа. Таковы были нравы в 1946 году. Мог ли в 1971 году Тед это понять? Мог представить, через что пришлось пройти его матери, чтобы его оставить?
Теду удалось реализовать большую часть своих талантов. На старших курсах психологического факультета он хорошо учился – практически на одни пятерки. При том, что ночами еще работал на телефоне психологической поддержки. Тед был знаком со всеми аспектами психологии.
В осеннем семестре 1971 года Тед ходил на лекции по экологической биологии, адаптации человека, возможностям человека, и на специальные семинары для лучших студентов.
Он был красив, но пережитые трудности, казалось, сделали его еще красивее, словно огранив его черты.
И он был физически силен. Намного сильнее, чем показалось мне при первой встрече. Худощавый, почти хрупкий, и я даже приносила печенье или бутерброды его подкормить. Мне казалось, он недоедал. Но однажды я увидела, как он приехал в клинику на велосипеде в обрезанных джинсах, и удивилась, что ноги у него мускулистые как у спортсмена. Он был худым, но сильным. А его мужская привлекательность была такова, что я думала: будь я одинока или мои дочери постарше, он был бы идеальной парой.
Тед довольно много рассказывал о Мег и Лиэн. Мне казалось, хотя он никогда этого не говорил, что он живет вместе с Мег.
– Она очень интересуется твоей работой, – сказал он однажды. – Не могла бы ты принести ей почитать пару твоих детективных журналов?
Я принесла, и он унес их с собой. Он ни разу о них не упомянул, и я уверена, что он их не читал.
В одну из ночей мы заговорили о его планах поступить в юридическую школу. Уже пришла весна, и он впервые рассказал мне о Стефани.
– Я люблю Мег, и она действительно меня любит, – начал он. – Помогает мне расплатиться за учебу. Я ей многим обязан. Мне не хочется ее обижать, но есть кто-то, о ком я все время думаю.
Он снова меня удивил: раньше он ни о ком, кроме Мег, не говорил.
– Ее зовут Стефани, и я давно с ней не встречался. Живет она в Сан-Франциско, и она очень красивая. Высокая, почти с меня ростом, и родители у нее состоятельные. Всю жизнь только и знала, что быть богатой. Поэтому в ее мир я просто не вписываюсь.
– Вы еще общаетесь? – спросила я.
– Иногда.