Чайник закипел, и бабушка принялась заваривать чай с травами. По всей кухне пошёл морозный запах мяты.
– Он бросил маму? – спросила я.
– Бросил, гад. Слов у меня нету. Подонок, да и только, прости меня господи, – голос дрогнул, и она перекрестилась, глядя куда-то вверх.
Интересное дельце, подумала я маминым голосом, при мне оскорбляет моего отца, а прощения просит у бога.
– А мама? – продолжила допрос я.
– Шалашовка, – выплюнула бабушка.
– Не смей так говорить! – взвизгнула я.
– Дура, – это уже было в мой адрес.
И я снова заплакала. На этот раз уже от обиды и бессилия. Я знала, что бабушка не хотела никого обидеть, просто она была такая – не стеснялась сказать вслух то, что думает, а думала она иногда плохо. И ей было до фени, обидят её слова кого-то или нет.
И ещё это было грубо и несправедливо. Я не могла объяснить, почему несправедливо, просто чувствовала, что это неправильно.
Мы попили с ней чая, поплакали ещё, но разговор на том и кончился. Оставаться дольше у бабушки не хотелось. Хотелось побыть одной, чтобы никто не трогал, не говорил мне, что надо делать, что чувствовать и как теперь быть дальше
Когда я вернулась домой, уже смеркалось. В квартире было непривычно тихо. Я разделась, помыла руки и зачем-то пошла в кухню. Включила свет и стояла на пороге, смотрела, не зная, зачем я вообще сюда зашла. Кремовый абажур, кухонный гарнитур светлого дерева; плита, на ней мамина любимая турка, в которой она по утрам варила кофе; моя грязная чашка в раковине – я опять забыла помыть; стол, тот самый стол, за которым мы сидели с мамой. Что мне тут делать?
Тогда я пошла в мамину комнату. Дверь была закрыта, и в первый момент мне даже хотелось постучаться. Я остановилась и прислушалась. А вдруг я сейчас открою дверь, а там мама? Сидит в своём кресле. Или переодевается. Или уже спит. Закрыла шторы, потому что у неё снова разболелась голова, и уснула. Нет, шторы открыты, это я через стёкла в двери вижу. Если бы мама была дома, она бы точно закрыла шторы. Я сделала глубокий вдох и толкнула дверь.
В комнате было пусто. Мамы, конечно, не было. Кровать застелена, шторы отдернуты, ничего нигде не валяется – у мамы всегда всё лежит на своих местах, она любит порядок. Любила. Чёрт, как же бомбит с этого прошедшего времени…
Я вошла и села на её кровать. Кровать из Икеи с кованой такой спинкой. Мы её покупали вместе с моим письменным столом. Серое с тёмно-синим покрывало. Рядом с кроватью торшер, а с другой стороны тумбочка. Под торшером мамино любимое кресло, тоже тёмно-синее, тоже из Икеи. Около кресла – антикварный столик, столешница инкрустирована перламутром. Мама его очень любила, этот столик, хотя я совершенно не помнила, когда и как она его покупала. Откуда он у неё взялся? Кажется, подарок на день рождения. Мама