мало было быть «волхвом», надо, наверное, было включить «режим Бога». Но и «христианская оккупация» также не носила организованного характера, о чем вполне убедительно пишет Ключевский. Она не выходила за рамки обычной миссионерской деятельности, которая велась Византией по всему миру. То, что киевляне, а точнее, самая высшая знать – ничтожно тоненькая прослойка, – вдруг стали исповедовать другую веру, в те времена не могло быть причиной гражданской войны. (Другое дело – XVI век!) Разница между Всеславом и его дядьями была лишь в том, что собственно Всеслав исповедовал традиционную славянскую веру, а киевские князья – веру во Христа. Нам ничего не известно о том, чтобы киевляне склоняли его принять христианство, хотя возможность его крестить, даже против его воли, у них была. Все-таки год он провел в роли «политзаключенного». Да и сам Всеслав если не способствовал, то по крайней мере никак не противился строительству в Полоцке православного храма Святой Софии и деятельности соответствующей епархии. Ореол славянского борца с византийским влиянием Всеславу приписан, вероятно, значительно позже. «План Всеслава» даже в отдаленной перспективе не предполагал масштабных «объединений», кроме, может быть, каких-то торговых союзов. Всеслав не страдал мегаломанией, его даже не привлекал Киевский престол, который он принял «вынужденно» и с которого ушел добровольно, не желая отстаивать чужие, с его точки зрения, интересы. При всем этом Всеслав был все-таки талантливым политиком и, скорее всего, популярным в народе, иначе не княжил бы он без малого 50 лет с короткими перерывами на тюремное заключение и изгнания. Это был политик-прагматик, умевший ловко маневрировать между интересами соседей, не уклонявшийся, если надо, от демонстрации силы и укреплявший по мере возможностей свое небольшое, но гордое княжество. В этом смысле его в чем-то можно даже сопоставить с нынешним белорусским лидером, фигурой тоже крайне мифологизированной, которой приписывают совершенные нелепости от криптокоммунизма до какого-то славянского национализма, в то время как большинство его шагов достаточно заметно диктуются политическим прагматизмом и нежеланием попасть в зависимость от более сильных соседей, вот только Полоцкое княжество с тех пор прибавило в размерах, а граждане пересели с лошадок на немецкие и французские автомобили.
Да здравствует феодализм – светлое будущее человечества!
На Немизѣ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцѣ животъ кладутъ, вѣютъ душу отъ тѣла. Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ бяхуть посѣяни, посѣяни костьми рускихъ сыновъ[5].
«Слово о Полку Игореве» Матерь-Сва бьет крылами к трудам ратным
И славит воинов,
Которые испили от Перуницы живой воды в сече жестокой,
И та Перуница летит к ним и подает рог,
Наполненный живой водой вечной жизни герою нашему,
Который отведал вражеского
