Разумеется, вечер был полон неловкостей, заставлявших Ирину нервничать, иногда она была даже шокирована, но вместе с тем заинтригована. Что же это было? Что произошло? Откуда это опрометчивое желание прижаться к губам чужого, по сути, человека? После того как Рэмси отвез ее домой – поездка прошла в полнейшем молчании, – она доплелась до квартиры, закрыла дверь на цепочку и прислонилась к ней спиной и прижала ладонями, словно кто-то пытался ворваться следом. Тяжело дыша, она убеждала себя, что напряжение, наэлектризовавшее ее до предела, постепенно спадает.
Потом Ирина чистила зубы и радовалась предстоящему облегчению, которое дарит возможность проснуться в собственной постели с осознанием того, что она не сделала ничего такого, что придется скрывать от Лоренса, не сказала того, что он сможет громогласно объявить коллегам, ничего, что давало бы повод не доверять ей в дальнейшем. Определенно, когда она протрезвеет и отдохнет, позорные фантазии о происходившем у бильярдного стола развеются и забудутся, как кошмарный сон, или покажутся глупым озорством, постыдным желанием, которое – ведь есть Бог на свете – она сможет с легкостью в себе подавить. При ясном свете дня, анализируя тот странный вечер, она придет к выводу, что должна держаться подальше от наркотиков, пить алкоголь в умеренных дозах и желать близости только с Лоренсом. За кофе она покачает головой и скупо усмехнется своим прошлым мыслям.
Однако, потягивая капучино, она вспоминала о своем поступке с восторгом и благоговейным страхом. Мыслей не стало меньше, напротив, то, к чему она раньше относилась как к легкомысленному флирту со стороны Рэмси, способному доставить ей неудобства, при детальном рассмотрении виделось более значимым и масштабным. Прошлой ночью она словно брела в тумане и, наткнувшись на каменную стену, не сразу поняла, что это не простой забор, а египетская пирамида. На что бы она ни натолкнулась вчера на Виктория-парк-Роуд по рассеянности или наивности и как бы умно и проворно ни вышла из положения, уверенно шагнув в противоположную сторону, это было нечто мощное и значимое.
Внезапно перед глазами пронеслась вся прошедшая жизнь. Тот факт, что предложение было ею отклонено, не меняет картины в целом.
Весь день ее преследовало и еще одно воспоминание. Остановившись у ее дома, Рэмси не должен был выключать двигатель, тем самым давая понять, что в три часа ночи надеется на приглашение «на кофе» (рискованное приглашение для любой женщины в Великобритании, подразумевающее, что сахар и сливки не понадобятся). Однако он заглушил мотор и сидел, кажется, очень долго – впрочем, вовсе нет, – ожидая чего-то, сложив руки на коленях. У него были изящные руки с чуть кривоватыми тонкими пальцами, подходящие более музыканту, нежели спортсмену. Они безжизненно покоились на коленях, и голубоватый налет мела вокруг ногтей предавал им трупный оттенок. Он смотрел прямо в лобовое стекло, и лицо было таким же мертвенным; возможно,