Летом 1942 года попал в госпиталь и я. Сбило с ног, контузило и ранило в ногу – обрыв сухожилий – разорвавшимся рядом снарядом. В рану попала земля, противостолбнячный укол сделали поздно, и через два дня с раздутым и почерневшим коленом я был доставлен в эвакогоспиталь № 1171. Госпиталь занимал помещение, где ранее было какое-то учебное заведение. В каждой палате было примерно по 20 коек. Офицеры в палате находились все с тяжелыми ранениями. Рядом лежал неподвижный, очень сильно обгоревший танкист, с другой стороны сапер с оторванными кистями рук, покалечены были и другие товарищи. При первичном осмотре хирургом, стесняясь своего ранения, я оптимистически сказал ему, что, наверное, через пять дней выпишусь. Врач оптимизмом не обладал и разъяснил: «Это – колено. Вскрывать его сложно, а сухожилия срастим»… Пенициллина тогда на фронте не было, а налицо была развивающаяся гангрена. Нужно было лежать с мазью Вишневского. «Если организм крепкий, – сказал врач, – бог даст, он все преодолеет и все рассосется, но дело серьезное и может кончиться ампутацией ноги». Мой оптимизм как ветром сдуло. Выходит, как в известной книге Ильфа и Петрова: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих…» В палате было темновато, вместо выбитых стекол окна зашиты фанерой и досками. Во время бомбежек и артобстрелов ходячим приказывали спускаться в бомбоубежище (подвал). Спускался в бомбоубежище на костылях и я, но не всегда: надоело крепко, к обстрелам и бомбежкам давно привык, а «чему быть, того не миновать». В госпитале находился мой друг и старый товарищ – аэростатчик старший лейтенант В. Афанасьев. Он уже лежал с загипсованной ногой (сложный перелом ноги в двух местах, в блокадных условиях не срастался). Весной 1943 года его эвакуировали самолетом на Большую землю, где его нога срасталась, хотя стала заметно короче. Блокада Ленинграда оставила ему еще одну память: в конце 1945 года обнаружилось легочное заболевание, и он перенес две операции на легких. В. Афанасьев излечился и остался кадровым офицером в строю, однако запаса сил не хватило, и он рано ушел из жизни.
У меня в госпитале, слава богу, все обошлось. Хирург, конечно, рисковал моей ногой: если бы гангренозное воспаление не прошло, то дело могло дойти до ампутации, но хирург также понимал, что вскрытие колена могло привести к инвалидности. Риск оправдался в лучшую сторону. Через месяц я выписался из госпиталя (сначала с костылем) и вернулся в часть, как в родной дом. Не по-книжному, а на деле убедился, что первая забота солдата, убыв из госпиталя, – найти свою часть или догнать ее. Как бы ни было трудно, но люди привыкают к своему коллективу. В своем коллективе и воевать легче.
Снова бои после блокады
Два с половиной года немцы держали Ленинград в блокаде. За 900 суток они