– Убей его! – видя, что тот тоже сомневается, поторопил – Ну! И недвусмысленно повел стволом.
Турсунзадеков, судорожно передернул затвор карабина, но я его остановил:
– Штыком!
Заорав, что-то по своему, тот ткнул немца в грудь. Рыжий дернулся, захрипел и затих.
Я вытащил из его ножен, неосмотрительно оставленный нож, протянул Муркину и, показывая на третьего, истинную белокурую бестию, с ранением обеих рук и окровавленной головой, тихо сказал:
– Теперь ты! – и ствол пистолета уткнулся ему в голову.
Судорожно всхлипнув, Муркин, наконец то решился и, неумело замахнувшись всадил фрицу нож, по самую рукоятку.
– Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, – прокомментировал я его поступок и добавилю – Ну что пошли?
– А эти? – задал сержант, стоявший все это время молча у меня за спиной и только недовольно сопевший, резонный вопрос, показывая на оставшихся.
– А эти, никакой угрозы больше не представляют, – сказал я, – им теперь прямая дорога в инвалидную команду. Пойми, Николай Спиридонович, действие не в коей мере не относится к бессмысленной жестокости или хладнокровному убийству. Только трезвый расчет. Этих нужно будет лечить, тратить на них дорогостоящие лекарства, потом платить пенсию. Своим видом они будут говорить окружающим, что не надо ходить войной на Советский Союз. Там можно или умереть или стать калекой, и третьего не дано.
– Да-а, – нехотя согласился со мной сержант, – но надо ли было именно так? Мальчишки же совсем, – и он указал рукой на блюющего в сторонке Муркина. Азиат крепился, но тоже был бледным.
– Только так! – отрезал я. – Иначе в рукопашном бою замешкается и погибнет сам. Вместо того чтобы убить врага. Запомни, сержант, нужно не погибать за свою Родину, а воевать так, чтобы они, – я показал на трупы, – погибли за свой Фатерланд! Понятно?
Сержант кивнул. Я, приказал еще раз проверить тела убитых, чтобы не оставлять сюрпризов на подобие забытого, второпях ножа. А сам пошел к окопу, сортировать свою добычу и готовить ее к переноски.
После возвращения сержанта, вместе с остальными пограничниками, обговорил с ними их последующие действия, предложив идти на соединение с основными силами заставы. Тем более, что с той стороны доносились звуки нарастающего боя.
– Видимо, командиру немецкой роты, надоело ждать или же, услышав звуки нашего сражения, он поставил на обходящем отряде крест. В чем, в принципе был не далек от истинны.
Тепло с ними попрощался и, подхватив неподъемный груз, побрел, пошатываясь от тяжести, в обратный путь.
Москва, Кремль, 22 июня 1941 года, 5 часов 45 минут, утро.
– Лаврентий, ты мне можешь объяснить, что происходит? – в голосе Сталина явно слышалось неприкрытое раздражение.
Берия благоразумно молчал. Он уже примерно догадывался о чем пойдет речь, но как опытный аппаратчик предпочитал прояснить суть проблемы до конца.
– В три часа мне