Синичка. Он всегда её так называет. Говорит, что похожа на эту резвую, серенькую местную птичку… мягкие русые пёрышки, большие глаза.
– Утром она может быть хорошей и светлой, вечером – грустной. Кому-то светит солнцем, а кому-то, в ту же минуту утирает слёзы. Большинство людей просто плывут по её течению. Столько всего происходит и совсем малость по нашей воле. Но… – он улыбнулся. – Жизнь состоит из последствий. Она может принести и обрушить на нас такое сильное горе, заберёт то, что нельзя забирать и обязательно оставит что-то взамен – последствие – дорогу, путь дальше. И, знаешь, если подумать, всему есть объяснение, ведь нас только лишь оставляют в неведении. Значит, так нужно, я в это верю. И мы живем себе, встаём каждое утро на работу и в школу, делаем привычные обычные вещи, решаем проблемы, а в это самое время вокруг нас кипит жизнь… такие же люди, как мы, которые тоже делают что-то, казалось бы, обычное для них – ты не знаешь их, но они существуют. Не только здесь в Остине, в Техасе, а далеко за пределами штата… И ты не можешь быть уверена, что кто-то, где-то там, не может не зависеть от тебя, а ты здесь – от него. Вы не знаете всю правду друг о друге, но вы связаны.
– Я не понимаю тебя. – прошептала девушка.
– Почему именно Чикаго? – спросил дядя, неожиданно.
– Эм… – растерялась она, но, тут же, собралась с мыслями, – Не считая, что там один из лучших исследовательских университетов… не знаю. – ответила честно. – Видела в журнале. Ещё в средней школе… Он… Чикаго потрясающий.
Ей очень понравился город.
– Твои родители из Чикаго.
Тело прошибло током.
– Ты знала?
– Н-нет. Правда?
– Да. И ты сама. Родилась прямо там.
– Ого… – это было новостью.
– А, так! – воскликнул вдруг он, хлопнув ладонями по коленям и опять изменился в лице. – Знаешь что?
– Что? – всё ещё не отошла от услышанного Нура.
– Не обращай внимание на то, что я сморозил тут, до этого… про параллельные миры и захватывающе расчётливую шельму жизнь, окей?
«Ага… не обратишь тут».
– Про всякие там «связи» и что я там ещё нагородил? – он громко захохотал, почему-то напомнив девушке Рождество, а потом замолк неожиданно и вновь сделался грустным.
С ним точно что-то творилось.
– Когда я понял, что речь идет о Чикаго, я… я растерялся.
Он сказал это так печально и так печально посмотрел на дочь, что у той всё сжалось внутри.
– Ты появилась у нас с Эн, когда тебе не было и пяти. Мы привезли тебя именно оттуда, как нам казалось, так издалека. Нам сказали, что твои мама и папа погибли, что родственников совсем не осталось… но, как бы это эгоистично сейчас не звучало, я всегда боялся того, что тебя заберут.
Его карий взгляд стал ещё грустнее.
– Ты стала… стала всем для нас, самой родной на земле. Всё, что мы делаем,