Журавль в небе. Вера и Марина Воробей

поручили сдирать со стен старые обои, под слоем газет она обнаружила что-то такое дикое, полосатое, с розочками – словом, убожество, а не обои. «Это что?» – спросила тогда Наумлинская у мамы. «Надо же! – на глазах той навернулись слезы умиления. – Остался кусочек… Ты бы знала, как мы с отцом радовались, когда достали эти обои! Как сейчас помню…» И далее следовал ностальгический рассказ о том, как, несмотря на тотальный дефицит, хорошо и дружно жилось людям в те далекие времена.

      Теперь, глядя на стены модного молодежного клуба, Ира с удивлением отметила про себя, что грязные, засаленные, а в некоторых местах даже оборванные обои ужасно напоминают тот обнаруженный ею под слоем старых газет островок маминой юности.

      – Слушай, – обратилась Наумлинская к Володе. – Это что, прикол такой? Ну, типа, ретро?

      – Ну да, – энергично закивал тот. – Тут, понимаешь, эклектика возведена в степень стиля…

      – Ничего не понимаю, – замотала головой Наумлинская. – Можно как-нибудь без заумных словечек?

      – Ну… – почесал лоб Надыкто, – эклектика – это смешение всех стилей, сочетание несочетаемого в принципе, а вернее, отсутствие стиля как такового. Здесь же дизайнеры сознательно смешали стиль шестидесятых годов, – указал он рукой на торшер, – семидесятых, – парень скользил взглядом по стенам, – восьмидесятых. Видишь, тут вместо бара стенка мебельная? И все бутылки по шкафчикам рассованы. Такие стенки очень модные были в восьмидесятые годы. Ну а туалеты выполнены в стиле девяностых. Пойдешь – сама увидишь. И еще тут все неновое. Ты заметила?

      – Да уж. – Наумлинская брезгливо покосилась на дырявый плафон.

      – Это все натуральные вещи, с историей, понимаешь? Они долго служили людям, – продолжал восхищаться Надыкто.

      – Их что, по помойкам собирали – эти обои, диванчики, стулья продавленные, торшеры? – пренебрежительно скривила губы девушка.

      – Ну, необязательно, – утешил ее Володя. – В основном по квартирам, старым дачам, я думаю…

      – А в чем же заключается провокация? – спросила Ира. – Почему клуб так называется?

      – А фиг его знает, – решил не умничать Надыкто. – Но, помолчав немного, все-таки предположил: – В том, наверное, и заключается, что это клуб, а вещи все домашние и не просто домашние, а из разных времен собраны…

      – Назвали бы уж тогда «Свалка», – предложила свой вариант Наумлинская.

      – Так «Свалка» уже есть, – улыбнулся Володя. – На Профсоюзной. Не слышала?

      – Что-то слышала по радио, – отмахнулась Ирина. – И все равно не понимаю, при чем тут провокация?

      Тем временем в зале появились официантки. Одна из девушек, бесшумно передвигаясь в домашних тапочках по линолеуму, которым был покрыт пол, приблизилась к их столику. В руках девушка держала пластмассовый, неопределенного цвета поднос. На нем стояло два стакана, наполненных, как показалось Наумлинской, томатным соком, и две тарелки с яичницей. Девушка