Лили видела, как медленно за ним закрываются двери, навсегда отделяя его от ее радужных придуманных картин, о том какой замечательный портрет у нее бы получиться, согласись он позировать. Дверь захлопнулась, пробуждая от оцепенения, глухим металлическим звуком. Художница моргнула. Резкий выдох вырвался из ее грудной клетки. Она неохотно сжала ладонь и опустила руку. Слезы снова, предательски навернулись на глаза. Бегунья смахнула их рукой, затем развернулась и разочарованно поплелась домой. Этот бой она явно проиграла.
Глава 2.
«Когда думаю об этом сейчас, понимаю, насколько навязчивой, эгоистичной и невыносимой я была. Боже, как стыдно! Если провести детальный анализ, то мне стыдно за добрую половину своих поступков в отношении его. Но тем не менее, именно эти поступки… эта цепочка событий привели нас туда, где мы сейчас. Иногда я думаю, что это все было просто необходимо пережить. Интересно, как бы сложились наши судьбы, остановись я тогда? Что если бы я не побежала за тем автобусом? Или не стала бы так настойчиво искать встречи? Не умоляла бы ту женщину на почте принять письмо? Что если бы я остановилась на секунду в своей безумной одержимости этим человеком и осознала, насколько это ужасные поступки, маленького капризного ребенка, требующего желаемое, несмотря ни на что?!»
Не разбирая дороги, словно в забытье Лили вернулась домой. Она тихонько открыла дверь и прошмыгнула в квартиру, стараясь остаться незамеченной. Мать девушки застала ее в прихожей, когда последняя стаскивала с себя кроссовки.
– Ты уже вернулась? – прозвучал рядовой вопрос, не требующий прямого ответа.
Застигнутая врасплох, Лили машинально подняла глаза на мать. Это была высокая женщина сорока двух лет. Длинные, прямые, идеально темные волосы спускались чуть ниже ее ключиц. Острые плечи отлично дополняли резкие немного грубоватые черты лица. Её карие глаза цепко, с пристрастием, изучали собственную дочь.
– Ты опять плакала. Что случилось на этот раз? – родительница недовольно скрестила руки на груди.
Лили словно очнулась ото сна и попытавшись уйти от ответа, резко запротестовала.
– Что? Нет! С чего ты взя… – она не успела договорить, мать указала на ее лицо тонким изящным пальцем. Девушка подняла руку и аккуратно прикоснулась к своей щеке. Она почувствовала влагу под пальцами с удивлением обнаружив, что все это время она, вероятно, проплакала. Футболка на груди промокла, а кожу на подбородке, начало неприятно стягивать от высыхающих соленых ручейков.
– Я… я… – Лили не знала, что сказать, а рассказывать о встрече с альбиносом ей совершенно не хотелось. Мать все так же выжидающе смотрела в покрасневшие глаза дочери, – женщина на остановке толкнула меня и нагрубила… наверно, меня это задело.
– Ну почему ты такая чувствительная, – встречающая подошла к художнице, не давая ей возможности сказать еще хоть что-нибудь, с силой заключила свою