И тут же, без передышки:
– Двигатели переводятся в режим горячего ожидания. Всем занять места в десантном отсеке.
– Железо, – говорит Чен.
В этот момент мне кажется, что он готов выпустить последние гранаты «Тандера» прямо в электронную начинку катера. Главное – я не понимаю, чего он хотел добиться своей возней. Похоже, и сам Чен не в состоянии дать внятный ответ.
Вест-японец прячет разъем и садится в амортизированное сиденье десантного отсека. Заг падает рядом с Ченом.
Я тоже пытаюсь последовать их примеру, но спасательная капсула, по-прежнему примотанная к моей груди, цепляется за стойки подлокотников. Плохо пока еще приспособлены наши десантные катера для нужд одиноких отцов с грудными детьми! Чудный заголовок для проблемного репортажа…
Катер уже вздрогнул и пополз. Чена и Зага тут же прихватывает коробчатая стальная арматура с резиновыми прокладками. Жесткая фиксация – чтобы во время тряски-болтанки не влететь головой в брюхо соседу.
Надо было бы усадить еще и сержанта, да я как-то упустил из виду. Менять что-либо уже поздно – пока катер не выйдет из атмосферы, жесткая фиксация не отпустит.
Единственное, что успокаивает мою совесть: я, как и Гусак, вынужден усесться на пол. Прихватываю свою левую руку универсальной пленкой к подлокотнику ближайшего кресла. А ногу приматываю к здоровой ноге Гусака.
Импровизация, идиотская импровизация, конечно. Но надо же что-то делать?!
Новый приступ страха. Вот теперь в нас точно вмажут. Так вмажут, что одинокие, осиротевшие молекулы наших тел разнесет по всему Глокку. Сольемся с природой в экстазе.
Катер швыряет в сторону. Неужели и правда стреляют?
Ничего. Летим вроде пока.
Начинаем стремительный набор высоты. Пол отсека задирается под победительным углом в шестьдесят градусов. Труп лейтенанта летит мимо пустых сидений и расшибается о двери двигательного отсека. Ну мы мясники…
Нас с Гусаком тоже сейчас обо что-нибудь расплющит. А как же?!
Пленка трещит и тянется. Это отличный материал, его удельная прочность в сто семнадцать раз выше стали – так говорили в учебке. Сейчас проверим.
Пленка пока держит.
Заг срывает кислородную маску и орет песню. Он ничего лучше не нашел, как исполнить своим гнусавым баритоном «Прощание землянина». Тупой слезоточивый шлягер позапрошлого сезона.
Сожми меня в объятиях, родная,
Я очень ненадолго улетаю.
Мы встретимся – ты, главное, не верь,
Что для таких, как я, возможна смерть…
Какой умственно отсталый, интересно, слова сочинял – «возможна смерть»? Когда тут уже с трудом верится, что жизнь в принципе возможна! Что жизнь «есть форма существования белковых тел», а не смерть. А что, тоже неплохо: «смерть есть форма существования белковых тел»…
Хорошо хоть Чен не подпевает.
Набор высоты прекращается. Зато катер закладывает чертовски