Ведь так легко было поверить! Мягкая подушка под головой, развевающаяся под порывом весеннего ветерка занавеска на окне, белые цветы на столе спальной, шелковые простыни – все было реальным! Реальными были даже запахи, доносящиеся с кухни, реальным было чувство голода… И ОНИ были реальны – жена и сын!
Он поднялся с кровати и, собравшись духом, прошел в кухню чтобы обнять тех, ради которых столько лет занимался тем, чем занимался. Чтобы вернуться вновь, хотя бы на день. Чтобы обнять самых родных, как и в тот день, ну… может, чуть покрепче.
Это был день рождения сына. Именинник с самого раннего утра бегал по дому в пижаме и донимал родителей своим нытьем:
– Мам, пааааап, когда вы уже подарите мне подарок?
Жена улыбалась, и раздавался ее тихий и ласковый голос:
– Сначала умойся и причешись, потом съешь завтрак, и вот тогда…
И каждый раз она не успевала договорить, как маленький шалопай убегал в ванну… Каждый раз. Снова и снова.
«Спроси про стол» – подумалось Александру, – «Я скажу, что в столовой, а ты все равно настоишь на гостиной».
– Поставим стол в гостиной или в столовой? – Прозвучал ее голос из кухни, откуда еще с самого раннего утра разносился запах всяких разных вкусностей, дотрагиваться до которых Александру и сыну не разрешалось.
«Вот, сейчас» – Александр зашел в кухню и совершил запретное действо: окунул палец в тазик с кремом и облизнул его.
– Ты…! Жена рассмеялась, – Я ему не разрешаю, а ты туда же?!
Он кивнул и, обняв ее, чмокнул в щеку, пахнущую ванилином.
– Мальчишки. – Покачала головой жена. – Иди, побрейся, и погладь рубашку. И приведи именинника из ванной, чего-то он долго там… Наверняка вновь залез в ящик с твоими принадлежностями.
Александр крикнул, шутя, зная, что его услышат:
– Ну, я сейчас ему задам!
В ответ из ванной послышалось довольное хихиканье и закрывание ящиков.
Самым сложным было посмотреть на себя в зеркало. Темные волосы, серые глаза… Это был, несомненно он, хоть и на пять лет моложе. Смотреть на себя в зеркало было мучением: ведь только это не давало забыть, о том, что же произойдет потом. О том, кто тому виной и о том, что Александр сам сейчас на самом-то деле находится в другом месте.
Это же надо! Столько раз проживать один и тот же день, и каждый раз бояться малейшего своего отражения, чтобы вновь не осознать то, что все вокруг не настоящее. Пора бы уже привыкнуть.
Сейчас он приведет себя в порядок и зайдет на кухню, где младший с аппетитом лопает кашу, но вскоре радостно захлопает в ладоши, когда увидит заветную коробку с бантом.
– Корабль! Это корабль! Ура! – И растеряется от радости: не будет знать, кого обнять первым: родителей или прижать к груди давно желанный подарок, в итоге броситься все же к родителям… Александру достанется несколько секунд объятий детских ручек. Из-за этих объятий он будет возвращаться в этот день не раз.
– Папа, открой! – Нервный голос ребенка, который не может добраться до сути подарка. – Ух, ты! Смотри, это от корпуса! А это окна в каюту!
Александр молчал и улыбался, он знал, что вскоре этот корабль (остатки от него) он найдет под обломками крыши, раскопает под пеплом и сохранит, чтобы оставить хоть какую-то память о сыне. С обломками этого корабля он будет бродить по разрушенному дому с чувством ненависти к самому себе.
Вновь оказавшись в своем жалком настоящем, Александр смахнул слезы, встал с кровати, спустился в подвал дома, открыл заветную комнату, включил свет и долго-долго смотрел на макеты кораблей, которые собрал сам. Они стояли, словно в музее, по стеллажам. Жаль, что когда-то он не разделял увлечений сына. А теперь же каждый из них посвящал ему.
– С днем рождения, сынок!
Официанты тоже люди, а людям свойственно ошибаться
Кафе. Снова любимый столик, любимый мягкий диванчик и никого больше. Никаких косых взглядов коллег по работе, никаких перешептываний за спиной, никакого начальства. Наконец-то!
Августа приходила сюда каждый день в обеденное время, чтобы побыть одной – ведь когда люди вокруг незнакомые, то их словно нет вовсе.
Это кафе было для нее чем-то большим, чем просто местом, куда она приходила пообедать. Здесь все было ей знакомо – сумма заказа, которая отсчитывалась еще дома с утра и по приходу сразу же выкладывалась на край стола. Карта постоянного клиента, которую, впрочем, у нее не спрашивали, знали, что она у нее есть.
И именно сегодня пошло все не так.
– Извините, я впервые вышла на эту работу, – расползлась официант-девушка в виноватой улыбке, – вы не могли бы повторить?
– Американо и салат Цезарь. – Улыбнулась Августа в ответ и, закрыв глаза, вновь отдалась на волю воображения, которое яркими красками