Шаман на это ничего не ответил, сосредоточенно проговаривая заговоры в полголоса. В этот момент может рухнуть к чертям весь мир, но Петрович не прервется, пока не закончит.
Неприметная парочка братьев близнецов, которых шеф называл «хамелеонами», выросла прямо из пола словно грибы. Поначалу они были точно такого же цвета и рисунка как кафельный пол, засыпанный осколками стекла. К тому времени, когда они вышли из пола полностью, они приобрели нормальный человеческий вид. Обычные студенты в лабораторных халатах. Не обращая внимания на присутствующих, они тут же принялись за работу, изучая каждый сантиметр, словно охотничьи псы берущие след.
Работали они, молча, каждый был занят своим делом. Всё, что могло представлять интерес, тут же сортировалось и раскладывалось по полиэтиленовым пакетикам и сопровождалось соответствующими надписями.
Уборщица, находясь на первом уровне бытия, выполняла свою работу. Она сметала веником мусор в совок и затем высыпала его в большое ведро. Её безразличное ко всему лицо не выражало никаких эмоций. Женщине даже в голову придти не могло то, что здесь на самом деле, сейчас происходит.
Высыпая очередной раз мусор из совка, она вдруг остановилась. Выражение её лица изменилось и стало немного напоминать задумчивость. Уборщица ещё раз потрясла совком, но мусор по-прежнему не падал и не издавал характерного звука. Совок был пуст, а мусора в ведре не прибавилось.
Что-то осознав, ведомое только ей, её задумчивость сменилась отчаянным и не пониманием. Привычная система дала сбой. Страдания длились секунды три, после чего, она бросила совок в ведро, и уселась пышным задом на перевёрнутый пластиковый ящик.
Пошарив рукой где-то под халатом, она как фокусник выудила оттуда изогнутую металлическую фляжку. Открутив привычным движением крышку, и опрокинув как минимум половину содержимого фляжки в себя, она смачно выругалась. Сразу стало видно, насколько ей разом стало легче. Затем она вытерла размашисто и грубо своё лицо подолом халат и неожиданно, громко запела.
– Ой, мороз, моро-о-оз!
Дирижируя сама себе руками, она с чувством, толком и расстановкой допела куплет до конца.
Прямо перед колонной, облицованной кафелем с длинной наклеенной поверху полоской зеркала, появился портал в форме вертикальной щели. Не будем уточнять при детях, на что это было похоже. Закруглённые, неровные края раздвинулись, и появился Жора. Не рассчитав, как водится за ним, выход их своего портала, он влепился с размаху в эту самую колонну. Затем, обняв её как родную руками, и упёршись носом в зеркало, он заскользил вниз. Почти беззвучно. Лицо его выражало страдание и муку на фоне пожизненного невезения.
Видимо, собственное отражение в зеркале, да ещё и на втором уровне бытия, его нисколечко не вдохновило, напомнив о бренности человеческого существования. Черно-белое изображение с полным отсутствием цветности, и с полным присутствием