– Знаешь, ты права. Вместо того, чтобы кувыркаться в постели со своей девушкой, я терплю истеричку вроде тебя.
– Со свиньёй. Ту, которая орёт и имитирует оргазмы, по определению нельзя называть девушкой.
– А того, кто не может довести до оргазма, по определению нельзя называть мужчиной.
Рыча, смотрю на него и стискиваю яростно зубы.
– К твоему сведению, Рас идеален. Он всё умеет, и я счастлива с ним.
– Лгунья. Ты паршивая лгунья, Баунти. Я всегда мог понять, когда ты врёшь. И сейчас ты врёшь.
– Я не вру!
– Ты врёшь! Ни одна женщина не будет вопить, как ты, если удовлетворена. И уж точно её не будет возбуждать другой мужчина, если она удовлетворена.
– С чего ты взял, что я возбуждена? Ты меня не возбуждаешь. Ты никогда меня не возбуждал.
– Паршивая лгунья, – смеётся Оук и приближается к барной стойке. – Если я сейчас проверю, то ты точно будешь мокрой.
– Только рискни и я тебя убью, – выставляю угрожающе нож для льда.
– Думаешь, меня это остановит?
– Думаю, что ты будешь мёртв.
Мы смотрим друг на друга с минуту, а потом Оук облокачивается на стойку, собираясь запрыгнуть. С визгом несусь в другую сторону. В этот момент снова раздаётся жуткий звук и кафе трясёт. Я не успеваю найти равновесие и падаю на стул, переворачивая его. Боль пронзает всё моё тело, и я скулю.
– Баунти! Чёрт, Баунти! – Кричит Оук. У меня перед глазами прыгают чёрные точки. Он поднимает меня и сажает, убирая с лица волосы.
– Баунти, ты как? Сильно испугалась? У тебя где-то болит? – Он шепчет, гладя меня по лицу.
– Оук, – жалобно выдыхаю я.
– Я здесь, Баунти. Я здесь. Всё будет хорошо, – он прижимает меня к своей груди и качает в своих руках.
***
День рождения Оука – это самое паршивое, что со мной случалось. Мало того, он продолжает издеваться надо мной и делать странные намёки, от которых вроде бы забытое возбуждение вернулось и издевается надо мной. Так ещё теперь он устроил шумную вечеринку в моей квартире, где полно полуголых девиц. Оук не теряет времени даром, он лапает каждую. Каждую. А я стою в стороне, надираясь чертовой «Маргаритой». Наши отношения стали ещё хуже, чем были раньше. Мы орём друг на друга. Мы ругаемся, и он ведёт себя, как мой папочка. Я не могу задержаться с подругами в кафе, потому что он приходит туда и тащит меня домой. Я не могу сходить в клуб, потому что Оук запирает меня в моей комнате и не выпускает. Придурок. Это меня безумно злит. Конечно, я помню, что он обещал Расу, но тому вроде как нет до меня дела. Он звонит раз в две недели, а в последний раз, вчера, в его комнате, вообще, была девушка. Они якобы занимались. Нет, на удивление, я не ревную, меня просто бесит, что мы расстались, и я не могу никуда ходить. Мне всё запрещено, даже одеваться модно, потому что по мнению Оука моя одежда чересчур вульгарна. Он её