Я уже два месяца жила на поверхности и удивлялась тому, как быстро привыкла к ней, ведь она мне чужда, это не моя родина. Я родилась в затхлых мрачных отсеках подземной Желявы, которую до сих пор считала домом. Все, что я наблюдала здесь и сейчас, казалось правильным и естественным, потому что мы наконец вернулись в ту жизнь, которая была уготована человечеству с самого начала.
Жизнь создала нас, как вид, лазающими по деревьям в непроходимых джунглях, мы кротко совершали шаг за шагом в сторону открытых степей, оборачиваясь по сторонам в страхе от хищников, мы были частью природы, подчинялись ее жестоким законам, мы уважали и блюли равновесие в экологических нишах, а потом пошли на поводу своей жестокости и алчности. Мы рушили природный эквилибриум, стремясь вырваться из законов природы, считая, что примитивные животные не могут нам быть ровней. Человек возомнил себя богом, посягнул на право создавать и кроить мир по своему хотению, как глупый ребенок, до конца не осознавая могущество, против которого вышел на ринг.
Мы проиграли и были согнаны с земли совершенно справедливо. Кровавые жертвы, которые сопровождали наше возвращение на поверхность, тоже казались естественными.
Начался снег. Такой легкий почти невесомый, он мягко опадал на нас, тотчас же таял на броне, оставляя прозрачную слезинку, которую хотелось утешить. Фунчоза с Рафаэлкой первыми спустились с крыльца, высунули языки, и стали ловить снежинки ртом. Я не могла обозвать их занятие глупым, потому что сама втайне ото всех иногда занимаюсь тем же самым. К ним присоединились остальные солдаты, весело гогоча, они запрокидывали головы, устроив охоту на снежинки. А потом кто-то кого-то толкнул, второй ответил, задели третьего, тот – четвертого и началось.
Задорный смех залил парковочную площадку, обозначив начало войны. Граница прошла точно между пятью отрядами бойцов, и первые снежки полетели в противников. Снег был хороший цепкий идеального состава для лепки комочков. Снежные ядра летали повсюду, как и истеричный смех солдат.
– Я тебя убил! Ты выбыл!
– Я тебя первым убил!
– Нет я!
– Я первый!
Как всегда это бывает в игрушечных войнушках самое сложное – это доказать, кто кого убил первым. Спорили до хрипоты в глотках, а потом понимали, что это бесполезно и снова брались за снежное оружие разного калибра, размер которого напрямую зависел от размера бойцов. Рафаэлка лепил самые большие и тяжелые снежища, метко выстрелив, ими можно было вывихнуть челюсть. Зато Буддист со своими сержантами Мухой и Хумусом были самыми жилистыми и проворными, а потому втроем соорудили