– Вот это номер! – присвистнул Константин. – Игорек привез бабушку в деревню, называется.
– Анатолий оставил ему наследство? – Бабушка, как всегда, всё поняла последней, а когда поняла, ре-шила всё разложить по полочкам. – А какое, можно узнать?
Пообещав сообщить об этом через три дня, Рома-нов извинился за то, что не отправил мне личное при-глашение, и в двух словах объяснил причины своего поступка. Первая – он знал, что я и без его приглаше-ния приеду сюда с бабушкой, а вторая… Вторая, по его словам, кроется в самом завещании.
Оставшись вполне довольной объяснением Рома-нова, бабушка подошла ко мне. Поцеловала в лоб и спросила, отчего я такой грустный.
Ах, бабушка, бабушка! Она опять ничего не поня-ла. То, что дядя Толя упомянул меня в своем завеща-нии – это пока только условный плюс – никто, кроме Романова, не знает, что в нем, но вот то, что братья Худобины подозревают меня в написании анонимки – минус безусловный. И всё потому, что злые они, не-хорошие. А самый нехороший из них – Константин.
Чуть выше среднего роста, полный, горбоносый, он привык смотреть на мир, как ворона, сидя на суку, смотрит на деревенский двор, выискивая, чем бы по-живиться. Он нигде не учился, нигде не работал, по крайней мере, официально, однако при этом, сколько его помню, всегда был при делах и при деньгах. В нашей семье его открыто недолюбливали, но говори-ли о нем часто и охотно. Так, например, рассказыва-ли, как однажды, в начале девяностых, через несколь-ко дней после похорон попавших в автокатастрофу родителей, он нашел на улице пачку талонов на пита-ние, как вместо школы пошел в магазин, выменял два талона крупы на талон сахара, талон сахара на два та-лона табака, два талона табака на талон водки, один талон водки на четыре талона крупы, четыре талона крупы на два талона сахара, и в результате образо-вавшуюся в конце недели прибыль в виде ящика «Русской» не продал, не пропил, а подарил – безвоз-мездно! – взявшему его на воспитание дяде Толе. Удивительно умный мальчик. Дядя Толя, говорят, аж прослезился, увидев, с чем к нему пожаловал племян-ничек. Выпил стаканчик-другой из подаренного ящи-ка и, растрогавшись еще больше, ответил подарком на подарок – отправил его вместе с сыном отдыхать за границу. Туда Костя повез икру, а оттуда привез ви-деомагнитофон, в отличие, к слову, от Виктора, наку-пившего себе в первом же аэропорту кучу импортных шмоток. Видеомагнитофон Костя продал, а деньги от-дал в рост. Тем и жил полгода. Через полгода его должница – женщина по фамилии Суслик, торговав-шая одеждой на толкучке, отказалась возвращать деньги, мотивируя свое решение тем, что взятую сум-му она и так вернула в виде процентов. На замечание Кости, что проценты – это проценты, а долг есть долг, и смешивать эти два понятия никак нельзя, Суслик ответила твердым отказом. А когда ей надоело отве-чать, Костю побили. Несколько парней в спортивном трико подкараулили его после уроков, затащили в подъезд, ударили пару раз чем-то по голове и пригро-зили, что если он, терпила, не перестанет докучать уважаемому человеку неуместными