– А ты, часом, ничего не путаешь? Точно двадцать пятое?
– Точно.
Романов недобро посмотрел на рюмку в руке. Тяжело вздохнул и, с выражением смирения и покорности, выпил.
– Так сколько дней, ты говоришь, ищешь работу? Неделю, месяц, два?
– Четыре дня, – ответил Романов. – Двадцать первого я ходил устраиваться в эту, как ее… – он на секунду задумался, – в экспедиторскую фирму «Трансавтосервис».
Рябушкин удивился.
– Куда, куда? В экспедиторскую фирму? Чего это тебя вдруг туда понесло?
– Да так. Не всем же, как ты, работать директором школы, правильно? Кому-то надо и парты поставлять.
Романов рассмеялся. Подробно описывая детали, в которых, как сам считал, заключалась суть дела, он рассказал о том, как несколько дней назад, прочитав объявление в газете о приглашении на высокооплачиваемую работу в фирму «Трансавтосервис» водителей, бухгалтера, уборщицу и грамотного секретаря-референта, владеющего пишущей машинкой, ходил на собеседование.
– Представляешь, Санек, слово «грамотного» было напечатано жирным шрифтом.
– И ты решил, что это место как раз для тебя.
– Ну да! У меня ж по русскому языку всегда были пятерки, а на машинке я еще с журналистской поры печатаю как автомат… Правда, потом оказалось, что под референтом подразумевалась девица от метра семидесяти ростом до двадцати пяти лет возрастом, под грамотностью – знание делопроизводства, а под высокооплачиваемой работой – супчик и конфетка по праздникам. Но я не в обиде. Там я познакомился с такой женщиной! – Романов сложил пальцы щепотью и, поднеся к губам, чмокнул. – Мечта поэта! Очаровательная, как школьница на выпускном балу, хрупкая, как фарфоровая статуэтка, строгая, как фрекен Бок. А в глазах! – он восторженно покачал головой.
– Что в глазах?
– А в глазах – по голубому алмазу.
– А почему не сапфиру, – усмехнулся Рябушкин. – Или изумруду. Или, как ты говоришь, на худой конец, рубину?
– Что значит, почему?
Романов, еще мгновение назад с воодушевлением описывающий свою новую знакомую, осекся. Ему показалось, что Рябушкин своим вопросом переступил некую грань, не позволяющую им, несмотря на долгое знакомство, сблизиться настолько, когда бы любые сказанные в насмешку слова перестали быть обидными в устах того, кто произносил их.
– Причем здесь рубин с сапфиром? – спросил он. – Сапфир синий, изумруд зеленый, рубин красный, а ее глаза, как я уже сказал, голубые!
Глядя на Романова, злящегося из-за того, что никто уже не охает от сказанных им слов, Рябушкин рассмеялся. Описание женщины показалось ему откровенно глупым.
– Ты, Вася, не музу, ты монстру какую-то нарисовал. Я так сразу себе представил фарфоровую статуэтку фрекен Бок с голубыми камнями вместо глаз, и рядом Василия Романова с пропеллером на спине.
Несколько