– Алло, – рассеянно отвечает на призыв Манфред.
– Манфред Масх, единственный и неуловимый! – Глашвиц, судя по тону, всячески радуется тому, что взял-таки верный след.
– Кто вы и что вам нужно? – спрашивает Масх, морщась.
– Я звонил вам вчера. И вам стоило ко мне прислушаться. – Его довольный смешок звучит мерзко. – Что ж, я ухватил вас за задницу.
Манфред отводит трубку подальше от лица – как если бы она фонила радиацией.
– Наш разговор записывается, – предупреждает он. – Повторяю: что вам нужно?
– Я всего лишь исполнитель воли вашей жены. Я, знаете ли, не наврал ей, сказав, что, если она воспользуется моими услугами, ее интересы будут удовлетворены сполна. Мой вчерашний звонок предупреждал вас о том, что защита ваша слабеет. Сейчас у меня на руках ордер на заморозку всех принадлежащих вам активов, и он заверен подписью в суде еще три дня назад. Вся эта мышиная возня с липовыми компаниями не помогла, Масх, и теперь с вас причитается. Сначала, конечно, налоги, ну а потом уже разбирайтесь с супругой. Но так и знайте – на налогах она настаивает особенно.
Манфред оглядывается и ставит вызов на удержание.
– Где мой баул? – спрашивает он ИИНеко. Та равнодушно проходит мимо – ей явно нет до него дела. Вот черт! Баула нигде не видно. Вдруг он сейчас на пути в Марокко – с бесценным грузом плотного инфошума?
Манфред снова прикладывает трубку к уху. Глашвиц распинается о «справедливом урегулировании» и баснословном налоговом долге, выдуманном и заверенном Памелой (кем же еще!); убеждает, что чистосердечное признание и раскаяние смягчат его участь.
– Где этот чертов баул?! – вопрошает Масх и, включив микрофон, срывается на Глашвица: – Да заткнитесь вы уже! Вы мне думать мешаете!
– Я не заткнусь, мистер Масх. Считайте, вы уже в суде. У вас не получится бежать от ответственности вечно. У вас есть жена и малютка-дочь – они требуют заботы…
– Дочь? – Манфред мигом забывает о блудном чемодане.
– А вы не знали? – спрашивает Глашвиц с елейным удивлением в голосе. – Выемка произведена