–Там что-то написано. Кажется, по-латыни.
–По-французски.
–Да. А что?
–Мой девиз: «Кто увидит дьявола, тот полюбит его».
Слова эти, так поразившие слух, лишили женщину самообладания, она устремила на Вельзевула проникновенный взгляд и, глядя на его ухоженное, красивое лицо, на его лилейные пальцы, утопавшие в волнах батиста, почувствовала, что готова к самопожертвованию. Сколько нежности и притязательности в этом девизе, полном благоговения перед жизнью и человеком и в то же время пронизанном ощущением силы! Эти слова так много говорили сердцу. Неужели только дьявол оценивает человека, исходя из того, какие заложены в нем возможности? В том, что Вельзевул выбрал ее, нет ничего удивительного. Да, она станет его женщиной, она принесет ему дары, достойные ее природы. Ее любовь будет гимном во славу дьявола! Он вдохнет в нее жизнь. Она обожествит силы, присущие бессмертным. Вместе они достигнут вершин прекрасного. Такое проникновение в сущность красоты – это значит полностью понимать ее содержание, невозможно без возвышенного наставника и руководителя. А кто постиг душу красоты лучше, чем дьявол? Кто лучше расскажет о ней, не убеждая в достоинстве своих суждений? Опять-таки он! Невозможно представить себе мир без него! Сара вспомнила своего первого мужа Джулиуса, с ним она прожила пять лет и все эти годы не переставала удивляться его рабской готовности ей подчиняться. Ленивый и женоподобный он имел обыкновение читать в постели и есть пиццу перед телевизором. Он любил триллеры и комедии, но страстью его были вестерны. У него не было никаких талантов, кроме одного, довольно необычного, требующего усердия: он умел вышивать по канве, поэтому стены дома были увешаны его однообразными шелковыми вышивками. Он был своего рода чудо, очень добродушный, считал всех своими друзьями, удивительно тихий, робкий – кроткий как кролик и такой же мягкий, словом, диванный муж: Сара терпела его до тех пор, пока могла глумиться над его слабостями. Когда Сара возвращалась с работы, обычно она с порога кричала: «Ты дома, солнышко?» и слышала с дивана: «Да, мамочка». Конечно, с Вельзевулом все будет иначе. Придется ей ему подчиняться. Что ж, пусть он будет дирижером, хоть ни разу в жизни не взял ни одного урока музыки, а она станет его симфонией, как-никак повелитель тьмы он. Так рассуждала увлеченная своими фантазиями женщина, которая любила лишь ту музыку, какую исполняют в кино, и которая не только ее изумляет мелодической насыщенностью. А Вельзевула, как я не мог не заметить, вдохновляла классическая музыка, в особенности