Алешка Лиходедов и начальник караула старший урядник Угода то и дело осторожно выходили на улицу, вслушиваясь в хлопающую выстрелами темноту.
Где-то в районе вокзала настойчиво, длинными очередями лупил пулемет. Слева, судя по всему, в районе Барочной, и справа, у Петербургского спуска, шли ожесточенные перестрелки.
– Пока держатся юнкера! – одобрительно кивнул Угода.
Пожилой урядник атаманской сотни ломал не одну войну, и его словам можно было верить.
– А это что? – взволнованно спросил Алексей, после того как квартала за три бухнула одна, а затем вторая граната.
– Немецкие, – важно покрутил ус казак. – Кажись, отходят.
– Кто отходит? Куда? – не понял Алексей.
– Ну, ты даешь! Я те че, гадалка? Те, кто на ваших партизан наскочил. Голодранцы, наверное. По-крупному, видать, только поутру начнут.
– Черт! – Алексей вдруг вспомнил про партизанское общежитие на Барочной, куда собирался накануне его друг – Серега Мельников. Больше недели назад они с Шуркой Пичугиным записались в партизанский отряд полковника Чернецова, вместе с другими отрядами народного ополчения оборонявший подступы к Донской столице.
– Пошто нечистого поминаешь? – покосился урядник.
– Серега – да вы его знаете – туда пошел! У нашего ротного вчера именины были.
Угода сокрушенно покачал головой.
В Казначействе их было трое: Алексей, урядник и очкарик Шурка – вторая караульная смена, приставленная охранять какие-то ящики.
Массивные кованые двери и зарешеченные окна здания внушали уверенность, что до утра их караул продержится. А утром из штаба Походного атамана обещали приехать за грузом, доставленным несколько дней назад из Ростова. Судя по сопровождению, груз был очень ценный, и это означало, что о нем вряд ли забудут.
Закрыв двери на засов, Алешка уселся на мощный, с зеленым сукном стол. Наверное, это массивное сооружение из дуба служило не одному поколению счетоводов, а вот теперь стояло, разжалованное, в большом и гулком коридоре. Выдвинув ящик, бывший гимназист зевнул, вынул оттуда котелок с давно остывшей кашей и принялся лениво ковырять содержимое ложкой. Каша плохо отставала от стенок и была жутко невкусной. Через силу жуя, Лиходедов старался думать о чем-нибудь приятном, чтобы забыть о стрельбе на улице и требованиях собственного желудка.
Шестнадцатилетнему пареньку, чью судьбу подлым образом изменила грянувшая в прошлом году революция, представилось, будто он танцует на выпускном балу с очаровательной барышней. У нее зеленые глаза, тонкая талия и светло-русые, заплетенные в косу волосы.
Как у той девушки.
Он видел ее всего несколько раз, но образ запечатлелся столь ярко, что Алешка постоянно воображал себя на месте «счастливчика». Так именовался каждый из гимназистов-выпускников, которому не было отказано в приглашении на танец.
В