Увлечение античными материями не составляло единственную цель этого времени. Не одно поколение ученых задается вопросом, было ли это возвратом к старым формам, своего рода сентиментальным прощанием с прекрасной и ушедшей в прошлое античностью, «золотым веком» человечества, или же только формой, за которой стояло нечто другое.
Импульс Возрождения затронул всех по-разному. Подобно тому как в экстремальной ситуации у людей проявляется самое существенное: сила или слабость, жестокость или доброта, – так же было и в ту эпоху. История не помнит другого времени, которое породило бы так много великих злодеев и так много великих талантов.
Кто-то окружил себя статуями, древними фолиантами и стал считать истинным продолжателем идей великого Рима. Для кого-то это было возрождение латинского языка и создание новой грамматики. Для кого-то – возможность потакать всем своим прихотям, пользуясь свободой и вседозволенностью эпохи, и делать это с королевским размахом. Для кого-то – открытие новых законов. Для кого-то – возможность собрать все жемчужины мудрости и красоты древности и вернуть их к жизни – быть может, даже не для современников, а для тех, кто придет позже, – снова принести в мир понимание Прекрасного, заставить людей думать, искать свой путь.
Но в любом случае это было возвращение к человеку. Попытка ответить на извечные вопросы: для чего существует человек? Какова его ценность? Каково его место в этом мире?
И каждый отвечал по-своему. Философ-мастер – через отображение красоты человеческого тела на картинах и в статуях. (Конечно, человек грешен, но посмотрите, как он прекрасен, ведь он лучшее творение Бога!) Через появление другой, более «реалистичной» перспективы. На средневековых картинах большую величину имел тот, кто имел большее значение, поэтому ангел изображался больше, чем царь, а тот, в свою очередь, больше, чем простой человек. Картины Возрождения напоминают бесконечное стремление к идеалу, расположенному за линией горизонта.
Философ-ученый искал, изучая законы человека и природы. Ведь нет такого уголка во Вселенной, куда не смог бы заглянуть пытливый ум исследователя. Нет такого опыта, который не смог бы перенять и применить ученый. В эпоху Возрождения особо ценится человеческий опыт, а не только изучение и подтверждение признанных авторитетов, как это было в средневековой философии. Леонардо, Парацельс, Бэкон подчеркивают необходимость обретения собственного опыта понимания мира, без которого человек похож на попугая, лишь повторяющего уже сказанное другими.
В мир возвращаются древние представления о вселенной и человеке. Как это ни парадоксально, средневековый человек ощущал себя, с одной стороны, изначально нечистым и грешным, и только покаяние и смиренная богоугодная жизнь могли спасти его душу. А с другой стороны, он был единственным и в своем роде неповторимым, любимое «блудное» дитя Господне, своего рода центр мира, на котором сосредоточено внимание добрых и злых сил. Но Коперник