Она кладет сахар мне в чашку и размешивает.
– Пей.
Я смотрю на водоворот чаинок. Кожа наползает на глаза, и мне приходится придерживать лоб руками. Чай пахнет ягодами, розовая кисло-сладкая жижа. И мне совершенно не хочется его пробовать.
– Хватит гипнотизировать. Пей, а то остынет.
Делаю глоток.
Стараюсь не смотреть в чашку, но все равно замечаю уродливое отражение. Обжигаю небо и отставляю напиток остыть.
Рита, как всегда, говорит без умолку. Говорит, сейчас позавтракаем и пойдем примерять костюм.
Хочешь стать профессионалом, тогда ни шагу назад. Несмотря ни на что, только вперед, только действовать.
– Пару дней поработаешь куклой. Подумаешь, беда.
Я не в состоянии что-то говорить или сопротивляться. Молчаливо соглашаюсь. Будь как будет. Ей сейчас виднее.
– Сколько можно? – слышится плачь за дверью.
Лжепсихиатр мгновенно реагирует и жестом показывает убрать плачущую женщину подальше. Он смотрит на меня, оценивает, услышал ли я разговор, ждет, как я отреагирую.
– Что там происходит?
– Ничего-ничего. Не обращайте внимания, продолжайте.
Он явно недоволен. Старается скрыть, но я вижу, как он нервничает. Он листает журнал и всеми силами пытается меня отвлечь.
Я слышу, как за дверью успокаивают женщину. Ее торопливо уводят, и я не могу расслышать всего разговора, лишь обрывки фраз. Она причитает, всхлипывает, говорит, что больше не может ждать, говорит что-то про свою девочку. А ее успокаивают, мол, Федор Петрович знает, что делает, что все будет хорошо, что просто нужно немного еще подождать.
Голоса удаляются.
– Что было дальше? Рассказывайте.
Я закуриваю, хочу обернуться и посмотреть на дверь, но не решаюсь. Странная ситуация. Не знаю как реагировать. Пододвигаю пепельницу хвостом к себе и продолжаю.
Помню, в поезде я ночью боялся идти в туалет. Просто не хотел побеспокоить пассажиров. Не дай бог, кто проснется и увидит мое лицо.
– Что вы делали в поезде?
– Ну я же говорю, Рита предложила временно поработать куклой медведя. И в тот день мы ехали за костюмом. Заодно хотели навестить ее родственников.
Фальшивка оживляется. Просит рассказать, что за родственники и адрес места, куда мы ехали.
– Я не знаю, – говорю и понимаю, насколько нелепо это звучит. – Понимаете, я был в таком состоянии…
– В каком? – уже не скрывает раздражения Федор Петрович.
– На мне лица не было! В прямом смысле.
Я с силой заталкиваю окурок в слоненка.
– Я не помнил, как очутился в поезде. Наверное, Рита отвела за руку. Не помню!
– А родственники? Кто они?
– Родственников мы не застали. Просто пустой дом. Никого не было. Мы зашли, забрали костюм и тут же уехали.
– Что за дом?! Адрес! Приметы! – Фальшивка обрывает себя на полуслове. Быстро меняется в лице и другим тоном, совершенно спокойным