Но это-то Архип уже и сам знал. Продолжил:
– Полураспад сорок три с половиной миллиарда лет! По количеству возникшего осмия думали определить возраст Вселенной. Не получилось…
– А почему? И каков возраст Вселенной?
– Столь медленно рений сто восемьдесят седьмой распадается в нормальной среде. Без ионизации. А в начале Мира было очень горячо. Превращение шло в тысячи раз быстрее. Поэтому возраст Вселенной, считают, тринадцать-четырнадцать миллиардов лет!
Савва довольно кивнул. Получается у парня.
– Некоторые и до двадцати пяти миллиардов лет рубеж появления нашего Мира дотягивают, но, полагаю, напрасно. Ионизация, это что?
Архип знает. Даже несколько обижен:
– Превращение обычных атомов в ионы. При нагреве, облучении, химическом воздействии.
– Неплохо, неплохо. Остается, Архип, сходить к физикам на масс-спектрограф. Определить, нормальный ли природный металл у вашего… сувенира.
Потом, получив распечатку от аналитиков, обо долго смотрели на него. Слишком велика была доля осмия, образовавшегося при распаде рения. Максимальная из известных. Почти равная возрасту Вселенной.
– Ну вот, – сказал, наконец, Савва. – Приехали. Двенадцать миллиардов лет материалу, из которого твой медальон, Архип. Может, это возраст Творца? Какую «руку» носите, мой друг! С цинком не получилось, теперь перед вами гора побольше: Его Величество рений. После такого мне надо вам что-то показать. Не здесь.
Они пошли к профессору домой. Открывая дверь, тот сказал:
– Давайте потише. Со мною живут сын Аскольд, жена-врач Нина Ивановна и её родственница Александра. У них своя группировка. Мы почти не разговариваем. Такие вот отношения.
К счастью, в квартире никого. Прочие жильцы куда-то вышли. Можно нормально разговаривать. У Саввы много книг. Пыльные папки с отчетами, написанными на пишущей машинке. Самодельные полки прогнулись от тяжести. На стенах фото человека, лишь отдаленно похожего на Савву. Здоровяка, в накомарнике, ветровке. В сапогах. Не верится, что это Савва в молодости. Неужели столь потрепанные жизнью люди когда-то были молодыми? Ныне профессор полусогнут, то и дело держится за поясницу. Слышит неважно.
На стенах много фото. Серых, плохо читаемых. На всех можно разобрать палатки и костры. Женщину, одну и ту же, рядом с Саввой.
– Хребет Снежный в Бурятии, – пояснил профессор. – А вот Северо-Муйский хребет. Через него туннелем прошел БАМа. Но в мое время о таком только мечтали.
Савва смел пыль с огромной рукописной книги, раскрыл. Посыпались черно-белые фото.
– Джезказган, – шамкал Савва, забывший, куда положил вставные зубы.
Серые воды, серое небо – казахское озеро Балхаш. Серый малоэтажный город – Джезказган. Теперь Жезказган, медная