Незапланированный адюльтер. Андрей Киров

видишь, как я тебя того!» Но я всё равно не соглашалась, повторяла ему, что, Петя, всё кончено, у меня уже нет никаких дамских сил терпеть такое издевательство! Я и так всю жизнь с тобой живу как раба-прачка. А взамен ничего, кроме твоей жалкой зарплаты, и то больше половины ты пропиваешь, да ещё по лицу получаю от тебя! А как допили бутылку, говорит: «Давай денег, я ещё за одной сбегаю». – «Нет, – отвечаю ему, – иди домой, к своей мамаше, этой коряге, которая меня всю жизнь, что мы живём, ненавидит и поливает грязью: я и шлюха у неё, и потаскуха, хотя ни разу тебе не изменяла и всю жизнь, что мы живём, только о семье и думала да как девчонок вырастить – поставить на ноги. А ты только и делал, что пил и руки распускал, да ещё и обзывал меня по-всякому! А твоя мамаша даже своему сожителю один раз говорит: эта грязная потаскуха, хочешь – выеби её!» Тогда он опять взбесился и кинулся на меня с кулаками!

      – А дальше?

      – Я начала отбиваться сковородкой и кричать. Прибежал сосед – хорошо дверь была не заперта, – стал его оттаскивать. Вдвоём мы его и вытолкали из квартиры.

      Сосед – Толик, санитар из морга с водянистыми страшными глазами, которого, если встретишь в подворотне, можно подумать: а не этот ли маньяк, какого разыскивает милиция за зверское убийство и сексуальное надругательство над двумя десятками красивых молоденьких девчонок и держащий в страхе весь город? Петя рассказывал, у него на полке в банке из-под томатной пасты заспиртованное человеческое сердце: зачем он его только держит, и в самом деле чувак с явными задатками маньяка. Тоже частенько бухает с ними – типа, друг семьи (а там все, кто приходит с бутылкой, считаются друзьями семьи), и неравнодушен к её младшей дочери, как хвалилась Тамарка.

      Тут меня поразила мысль: она страдает не от того, что вчера Петя опять «начистил» ей лицо кулаками, а что её крутит с угара (похмелья). Денег нет, дочерей – те тоже вне зоны доступа, знакомые «друзья семьи» тоже, как назло, никто глаз не кажет, вот она и позвонила мне как последнему представителю вымирающего племени, может, я её вылечу, ну и поговорить тоже будет в тему, отвести душу перед другом семьи, тем более она знала, что мне нравится: женщины сразу это видят – хочет их мужчина употребить или смотрит исключительно как на посторонний предмет, однако с которым необходимо считаться по тем или иным причинам. Если б я сам не прошёл через это – многодневный жёсткий и тяжёлый абстинентный синдром похмелья, – то, наверное, бы и не догадался. Это как у наркоманов и алкоголиков со стажем: один сразу при взгляде на другого просекает, что у того творится внутри.

      – Болеешь, что ли, Томк? В магазин сходить?

      – Ой, как мне плохо, Витя! – сразу она воспрянула духом. И, чтобы показать, как ей реально тяжело, начала тереть щёки ладонями. И, как бы смущаясь, сделала неловкую попытку оправдаться за свой мутный, жалкий вид. – Потом, когда его выгнали, Толик ещё бутылку принёс…

      Жалкая, опустившаяся женщина, а ведь уже бабушка, ети её в партагас!