10. Лиз. Ночь. Гроза. Ледоколы во тьме
(Бостон, 27 сентября 1991 года)
Ночь была удивительно похожей на то, о чем я мечтал, – мечтал, часто сам того не зная, – с момента, когда в первый раз было мне увидеть эту недоступную женщину в вечернем платье. И теперь это происходило наяву. Даже начиналась эта ночь в точности так же. Уже десятки раз, не веря своим пальцам, благоговейно прикасался я обеими руками к подолу ее длинного платья во сне, неспешно поднимал его. Но там все, что происходило после, было грубым, примитивным. Оригинал оказался гораздо лучше, чем блеклые копии, которые я себе придумывал. Такого изощренного, совершенного бесстыдства пальцев, губ, всего тела, когда каждое маленькое движение доставляет нестерпимо острое счастье, я, конечно, вообразить себе не мог. Но то, что произошло, действительно ведь произошло!
Интересно, кто ее всему обучил? Или женщины, у которых к этому талант, сами на ощупь доходят?
А потом, часа в три ночи, пришла вызревавшая весь этот день гроза. Никогда, ни в Ленинграде, ни в Бостоне, такой грозы не видел.
Лиз раздвинула шторы, раскрыла окно, и я глубоко, до головокружения, затянулся внезапно хлынувшим ливнем. Пузырьки озноба поднялись откуда-то из глубины ликующего тела и застыли прямо под кожей. В спальню ворвался ветер, словно бесплотная птица над головами у нас взмахнула крыльями, и стена за спиною начала колыхаться. Лиз выставила на дождь ладонь. Губы ее беззвучно шевелились. Казалось, она просит милостыню.
Потеряв ощущение времени, проснувшиеся среди спящих, мы стояли, немного покачиваясь, совсем обнаженные, в центре Вселенной. И наше молчание сливалось с огромной тишиной вокруг, как капля с водой океана. В такой тишине даже самый тихий шепот слышен очень далеко. Под раскинувшейся в полнеба темной аркой туч аккуратно тянулись вдоль улицы, насколько хватало глаз, фасады зданий. Плотный мрак, простроченный желтыми швами фонарей, на глазах распадался на куски.
Вдали над городом в толще ночи произошла беззвучная молния. Кольцо жемчуга вокруг шеи у Лиз и немедленно за ним все тело вспыхнули на один застывший миг слепящей ртутью. Прозрачная птица вырвалась из спальни. Лиз испуганно прижала руку к груди. И мерцающие нити дождя в этот момент перед нею были как струны огромной арфы, ждущие ее прикосновения. Ярко накрашенные ногти длинных растопыренных пальцев, красные, торчащие в стороны соски казались драгоценными украшениями, подчеркивали разящий контраст между белизной ее тела и глубокой чернотой ночи. Но тут же виде́ние исчезло, вся она снова