Тайна реки Гобилли. Андрей Хорошавин

без работы. Охотникам повезло больше. Собака уверенно взяла след, и они, махнув нам рукой, двинулись вдоль берега Гобилли, вверх по течению.

      – Идёмте, – Смагин кивнул в сторону ручья. – Тут – всё.

      Мы двинулись вслед за медиками, несущими носилки с телом Евстафьева.

      – Вот тебе и съездил на вахту, – Маслюков шёл за мной следом и говорил сам с собой. – Двое детей, блин. Баба с ума сойдёт.

      В посёлке группа надолго задерживаться не стала. Смагин доложил руководству, заполнил несколько бланков и, погрузившись в вертолёт, группа отбыла в одиннадцать тридцать. Охотников ждать не стали. Мы договорились, что, по возвращении, я сам отвезу их в Хабаровск.

      Под возгласы всеобщего негодования я озвучил приказ о запрещении удаляться от посёлка более чем на двадцать метров с восемнадцати до восьми часов. Народ гудел, но подписи под приказом поставили все. Я понимал, что этим прикрываю только собственную задницу, и по выражению лиц рабочих видел, что выполнять приказ никто не собирается.

      «Да и хрен с вами», – подумал я.

      День снова пролетел на нервах.

      Охотники вернулись к девяти вечера. Глаза горят. С собой притащили шкуру, желчь, фотографии для отчёта и фрагменты одежды Евстафьева, извлечённые из желудка медведя.

      – Большой был медведь. Как нас почуял, даже уходить не стал. Развернулся и сразу на нас попёр.

      Старший из охотников улыбался во весь рот и поглаживал до сих пор ещё не успокоившуюся собаку по вздыбленному загривку. А та всё обнюхивала шкуру и ворчала. От ужина они отказались. Взяли немного соли и засыпали ей шкуру изнутри. Загрузив шкуру медведя, рюкзак и оружие в багажник «Тойоты», мы рванули к Хабаровску.