Он принялся подписывать, но поставив одну подпись, вновь посмотрел на меня, вздохнул и встал из-за стола. Он прошёл сзади меня, подошёл к холодильнику, налил себе что-то в стакан, выпил и пошёл обратно.
Я стояла не оборачиваясь, смотрела в одну точку на столе, рядом с которой весело тикали часы. Поэтому-то я сразу и не поняла, что произошло.
Чьи-то влажные горячие ладони полезли мне под юбку и начали оглаживать мои ягодицы. У меня перехватило дыхание, я резко развернулась и с размаху залепила подлецу пощёчину. Подлецом оказался директор, да и кому ещё им было быть, если кроме нас в кабинете никого не было. Но я в тот момент напрочь утратила способность логически мыслить. Поэтому увидев, как моя длань врезается в несколько одутловатую щёку Аркадия Семёновича, я немного опешила. На директора же оплеуха не произвела никакого впечатления.
– Горячая, молодая, страстная…, – бормотал он, орудуя под моей юбкой.
Я попыталась убрать его руки, но он резко толкнул меня, и я завалилась на стол, где ещё недавно, во время совещания, его замы раскладывали свои документы. С меня слетели мои очки в тонкой оправе, да я ношу очки, я разве об этом не говорила? Так ничего особенного – небольшая близорукость, жить не мешает, но вот вижу без очков плоховато, правда одеваю их только когда читаю или работаю. Да, с меня слетели мои очки, и вот именно в этот момент я поняла, чего он от меня хочет. Мне стало ясно, что шутки закончились, и если не предпринять никаких экстренных мер, то я стану жертвой маньяка-насильника в лице собственного начальника. Поняв всё это, я начала сопротивляться как только могла. Я в неистовстве размахивала кулаками, но не могла достать до него, я дёргала ногами, но он прижал их к столу, и сил у него было больше. Я страшно ругалась, по крайней мере раньше я таких слов никогда не говорила, а тут… Откуда они только взялись в моём лексиконе?
На все эти выходки маньяк, которому по всей видимости предстояло стать моим первым мужчиной в жизни, не обращал совершенно никакого внимания. Он пытался снять с меня колготки, но я извивалась всем телом так, что мои бёдра ходили ходуном, поэтому он просто разодрал их и принялся за мои трусики. Моё состояние было близко к истерике, я уже не ругалась, я уже только хрипела, сипела и задыхалась, а Аркадий Семёнович похоже знал своё дело. Меня начали душить слёзы, но в этот момент моя правая рука, которая вместе с левой совершала хаотичные движения, наткнулась на что-то тяжёлое. Я попыталась взять этот предмет, но одной рукой это сделать было невозможно. Тогда я немного повернулась, и левая рука пришла на помощь правой. Тяжёлым предметом оказались часы с дарственной надписью. Директор был очень занят моими трусиками, тем более, когда я потянулась за часами, то на несколько секунд прекратила сопротивление, и дело у него пошло веселей.