339
Письмо А. Н. Вульф к А. С. Пушкину от начала марта 1826 г. // Гроссман Л. П. Письма женщин к Пушкину. Подольск, 1994. С. 42–43.
340
«Ах, как бы я желала соединиться с моей почтенной матерью!» (Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 39).
341
Полюда Е. Указ. соч. С. 105.
342
Чего стоят одни высказывания А. Е. Лабзиной, характеризующие ее представления о сексуальной сфере, не изменившиеся даже после замужества: «Пошла я посмотреть, спокоен ли мой муж, и нашла его покойно спящего на одной кровати с племянницей, обнявшись. Моя невинность и незнание так были велики, что меня это не тронуло…»; «Племянницу свою взял к себе жить. Днем все вместе, а когда расходились спать, то тесно или для других каких причин, которых я тогда не понимала, меня отправляли спать на канапе»; «Я тогда не знала другой любви…» (Лабзина А. Е. Воспоминания. Описание жизни одной благородной женщины // История жизни благородной женщины. М.: Новое литературное обозрение, 1996. С. 31, 38–39, 67). Ср. с разительными переменами в сексуальной «просвещенности» институток начала XX века: «Вблизи меня в проходе столпилась небольшая группка моих одноклассниц. Между ними идет какой-то таинственный тихий разговор: „После свадьбы? Муж и жена? Что делают? Как это? Рождаются дети?“ <…> Аня помолчала, как бы испытывая какое-то затруднение. Потом сложила пальцы левой руки в неплотный кулачок и, убрав все пальцы правой руки, кроме среднего, быстро сунула выставленный палец в кулачок левой. „Понимаешь?“ Я поняла. <…> Я спросила Олю: „Аня говорит… Как ты думаешь, это правда?“ „Правда, Васенька, – ответила Оля. – Моя мама акушерка. У нее есть такая книга… Я прочла…“» (Морозова Т. Г. В институте благородных девиц // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 422–423).
343
Послабления допускались только в отношениях с признанным в статусе официального «жениха», которому разрешалось наносить частые визиты и даже оставаться наедине с девушкой («короткость обхождения»). Не случайно последующий отказ жениться расценивался как «безславие», «безчестие», «обезславление девушки» (ГАТО. Ф. 103. Тверская ученая архивная комиссия. Оп. 1. Д. 1509. Л. 1 – 7 об.), хотя «короткость обхождения» подразумевала часто всего-навсего разговоры с глазу на глаз без постороннего присутствия. О том, что и для западноевропейских женщин разной социальной принадлежности «понятие чести имело всецело гендерное содержание», см.: Репина Л. П. История женщин и гендерные исследования: от социальной к социокультурной истории // «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. С. 185. Но даже с женихом девушка не могла переписываться без домашней «перлюстрации» ее писем матерью. В. В. Кунин, например, приводит свидетельство современницы о невесте А. С. Пушкина, согласно которому «мать не позволяла дочери самой писать к нему письма». См.: Кунин В. В. Примечания // Друзья Пушкина: Переписка; Воспоминания; Дневники: В 2 т.