– Война, дочка, это не самое страшное, я думаю! К тому же этого, скорее всего, не случится, – не слишком уверенно заявила старшая Зингер, – тебе не о войне, а о своем женском здоровье и о своей семье надо думать! Женщина должна регулярно и с удовольствием жить с мужчиной, тогда у нее и со здоровьем все будет в порядке. И беременности не бойся, мы всегда тебе поможем, что бы не случилось! Ты же прекрасно об этом знаешь. И мы с отцом, и брат. Вот ведь своих детей у них с Элеонорой так и нет, хотя они мечтают о них с первого дня после свадьбы. Так, уж, устроен мир – кто хочет детей, у того не получается, кто не хочет – сплошные беременности, хоть плачь!
– Что касается увлечений мужа на стороне – здесь я более или менее спокойна.
– А вот это очень плохо, дочка! Эрнест – молодой мужчина, он обязан желать женщину. И, если это не ты, значит, приглядись, нет ли какой другой.
– Мама, ну, не говори глупостей! Я абсолютно уверена, что у него никого нет. Он очень устает на работе. К тому же Эрни искренний и открытый человек, очень порядочный и набожный. И потом, не забывай, он же все-таки не еврей, а католик, мама!
– Ну, да! Мне тоже кажется, что он верен тебе. Эрнест тебя по-прежнему боготворит, я это вижу. И налюбоваться тобой не может… Ты у меня и в самом деле красавица-раскрасавица, – мать нежно обняла Маргарет за плечи.
– Так что, мамочка, твой маячок и твоя тревога напрасны…
– Слушай, а он не болен? Он, кстати, как-то нехорошо подкашливает в последнее время… С легкими у него все в порядке?
– Он абсолютно здоров. Просто много нервничает на работе, такая ответственность! Тревожится за нашу семью, за будущее Рене… Он здоров, мама! Мне, наверное, самой следует быть немного активнее и добавить что-нибудь этакое в наши отношения.
– Ты подумай! Да! А то ведь растолстеешь и состаришься раньше времени!
– Обязательно подумаю! – улыбнулась Маргарет, незаметно взяла маленькое шоколадное пирожное из вазочки на столе и, поцеловав мать в щеку, упорхнула из родительской квартиры в свое гнездышко.
Поздно вечером, соблазнительно высунув из-под кружевного пододеяльника свою длинную стройную белую ногу и разглядывая то ее, то заснувшего и отвратительно храпящего мужа, она пыталась представить в своей постели соседа-уругвайца. «Фу, стыд какой, он совсем еще мальчишка!» – укоряла себя Маргарет и засыпала в сладкой истоме и с надеждой, что целоваться и заниматься любовью с чужим мужчиной во сне никакое не преступление.
Винсенте был учтив, всегда приподнимал шляпу и целовал ей руку, когда встречал на лестничной площадке или во дворе, или в магазине. Чуть ли не каждый вечер молодой уругваец заходил, чтобы поболтать со старым Зингером. А потом Винсенте исчез.
Не видно было света в его окнах, он никак не попрощался не то, что с ней, даже с ее родителями. «Может быть, с ним что-нибудь случилось? Время нынче очень беспокойное…» –