Сандро заставил себя одобрительно кивнуть, не отрывая глаз от обезьянки.
– Вы точно загипнотизированы, – добавил другой.
Сандро почувствовал, как в нем поднимается шквал эмоций. Вы точно загипнотизированы.
Это были первые слова той, которая собиралась стать его женой… Париж, три года назад… Музей Родена… Утром после открытия в галереях никого… Особняк… Светлые галереи, белый свет, льющийся сквозь высокие окна в виде маленьких квадратиков… Никого… Только Роден, Роден и его скульптуры… Эти белые ню – повсюду. Тела из мрамора, тела женщин, тела, обвивающие друг друга. Плечи более совершенные, чем творения природы, выразительные руки, волнующие груди, слегка напряженные мускулы в белом камне… Складки кожи потрясающе живые… Красота, неслыханно, божественно. Шедевры повсюду, во всех залах. Неисчерпаемый талант, все выставлено напоказ… И там, за колонной… Какое волнение… Сдержанное дыхание… Абсолютная красота… Эта скульптура там, как раз там, впереди… Это тело женщины, непристойное и таинственное, реалистичное и возвышенное… Прозрачная белизна, божественно открытые бедра, такие гладкие, такие нежные…
– Вы точно загипнотизированы.
Женский голос, который вот-вот рассмеется.
Сандро повернул голову и увидел молодую женщину во плоти, живую и одетую. Она смотрела ему в глаза. В них он увидел душу прекраснее, чем самое обворожительное плечо, чем самые тонкие руки, чем самые нежные бедра…
– Приближаться нельзя, иначе она на вас написает, – важно сказал Кракюс. – Это квата, обезьяна-паук. Ну, в общем, может, будем на ты?
Сандро не ответил. Он закрыл глаза и вернулся в свой внутренний мир, нежный и тонкий, где чувства выражались звуками арфы или цветными мазками на картине. Погрузился в свое чудесное прошлое, которое никогда уже не вернется, и тихо соскользнул в меланхолию.
– Отдых закончен! – неожиданно заорал Кракюс, ни к кому не обращаясь.
Лодки сильно качало, когда мужчины укладывали вещи и рассаживались по местам. Сандро выбросил свой сэндвич за борт. Через три секунды в мутном водовороте откуда-то появились рыбы и набросились на него. Их толстые губы шумно всасывали воздух, воду и хлеб. В несколько секунд все исчезло. Грязная вода успокоилась, только несколько морщинок кругами удалялись от них по реке.
Моторы взревели, и пироги вновь пустились в путь. Ветерок опять стал слегка овевать лица, и Сандро глубоко вдохнул.
Вечером они пришвартовали к берегу обе пироги одну рядом с другой.
Сошли на землю, не удаляясь от лодок даже на несколько метров, и то только после того, как Марко тщательно осмотрел окрестности. Пожевали что-то на борту, а потом, когда вместе с ночью спустилась удивительная прохлада, залезли в спальные мешки.
Наконец все успокоилось, стало тихо, умиротворенно. Сандро глубоко задышал и расслабился. Воздух был полон запахов леса, расположенного неподалеку.
Он долго не мог заснуть, лежа на спине в глубине пироги, слегка убаюкиваемый