Однако в те дни, когда моя новая подруга не могла пойти с нами в горы и компанию на выходных составлял нам только ее муж, то, перелетая, как невесомый мотылек, с камня на камень горной тропинки, он, не прекращая, жаловался на Чуланщицу. Причем, пользуясь ее отсутствием, совершенно не стеснялся в эпитетах, называя ее не иначе, как «ведьмой», «тупицей», «злобной идиоткой» и «командиршей чертовой». Признаться, в душе я ему сочувствовала, понимая, какой это тихий ужас – проживать под одной крышей с чудовищем, сосредоточенным на своей необъятной ненависти к людям всей Земли. Тем более что круг его общения на службе был качественно иным, раз в сто эмоционально и интеллектуально более привлекательным, нежели домашняя обстановка, где единовластно царствовала Чуланщица. Словом, ежедневное возвращение домой должно было казаться ему чем-то вроде посещения доисторической пещеры с ужасным драконом внутри. Но поскольку никаких решительных действий для изменения своей жизненной ситуации муж Чуланщицы не предпринимал, то сам собой напрашивался один-единственный вывод. Скорее всего, его и так все устраивало: зарплата супруги, существенно пополнявшая их семейную казну, приготовленный ужин на столе, посаженная на огороде грядка помидоров, воскресные походы в горы, ужин в Макдональдсе раз в неделю. Все, как у людей, все нормально. А счастье, наверное, в его представлении было чем-то вовсе не обязательным. «А вы знаете, сколько людей в Африке ежегодно погибает от голода?! – декламировал он с наигранно-драматической интонацией. – Да наша жизнь по сравнению с их условиями существования – просто сказка!» А ведь сказки бывают разные, и с хорошим концом, и с плохим, и с Кощеем Бессмертным, и с прекрасным Царевичем-Королевичем, и с Доброй Феей, и с Бабой-Ягой… Интересно, какую из них он имел в виду?
Между тем, распрощавшись с профессией уборщицы, я вплотную занялась поиском следующей работы, и вскоре мне удалось устроиться помощницей повара в ресторане того самого коммерческого центра, в котором работал муж Чуланщицы. Кстати, он же мне и посодействовал с трудоустройством. Что и говорить, поначалу благодарности моей не было предела, пока, наконец, я не увидела предстоящего объема работы. Если честно, проблема моего выживания в условиях ресторанного сервиса заключалась не столько в дискриминации по национальному признаку, сколько в эксплуатации человека человеком. Каждый девятичасовой рабочий день начинался у меня с чистки огромного мешка картошки и трех баков моркови, а в обеденное время продолжался посудомоечной работой. Без преувеличения скажу, что только робот мог бы не сломаться, перемывая ежедневно, помимо посуды, по восемьдесят кастрюль и сковородок диаметром от полуметра до метра с гаком. Именно это являлось причиной постоянной смены рабочего персонала на кухне. А если точнее, то на посудомоечной работе никто