– Повелся! – по-прежнему ничего не поясняя, ответила Элика. Лэндал решил больше не расспрашивать. Расспросить ту же Оливию куда проще.
– Ты в прекрасном настроении! Я рад, что ты вернула себе прежнюю безмятежность духа! Я чувствовал это последние круговороты… И был счастлив, как мальчишка. Матриарх тоже будет счастлива, что тьма оставила тебя, она ожидает с нетерпением, хотя,сама понимаешь, может этого и не показать!
– Боюсь, мама будет огорчена… – протянула Эл.– Вовсе не для светской беседы о моем душевном состоянии я прибыла сюда. Ты ведь даже не обратил должного внимания на мой наряд!
– Сестренка, ты выглядишь бесподобно! Тебе так идет кожа и металл Фебуса! Наверняка все достойные мужи империи сегодня ночью будут ворочаться на ложе, сгорая от неудовлетворенного желания!
– Не о том ты думаешь, братишка! – рассмеялась девушка. – Это наряд воительницы в походах.
– Ты собираешься в поход?
– Пока нет. Еще не сейчас. Но мог бы и догадаться… Знаток женщин! Но идем скорее к нашей матери. И предупреждаю, говорить с ней я буду с глазу на глаз.
– Госпожа? – робко обратился к ней дворцовый гостевой распорядитель, низко поклонившись. – Я бы хотел уточнить относительно твоего сопровождающего. Его разместить в комнате для рабов, или же…
– В покоях для гостей! – отрезала Элика. – Ты где-то видишь на нем рабский ошейник?
Лэндал уронил челюсть, а распорядитель, покраснев от резкой отповеди, суетливо ретировался исполнять свои обязанности. Элика гордо направилась к мраморным ступеням дворца, а Лэндал, окинув мужчину цепким взглядом, наконец-то понял, что же ему в его облике показалось столь знакомым. Тот был похож на принца Кассиопеи!
Элика, расправив плечи, вошла в прохладный холл. Насчет невозмутимости матери она ошиблась. Лаэртия Справедливая ожидала ее прямо здесь.
–Элика, дитя мое!
– Мама! – сдерживая слезы, прошептала принцесса, кидаясь в объятия королевы.
Так вместе они и вошли в зал совета Девяти, велев закрыть двери и запретить кому-либо беспокоить их. К вечеру ожидался пир в честь прибытия наследной принцессы, и времени для разговора было предостаточно.
– Мама, – начала Элика, наполнив кубки вином, и протягивая один королеве. – Ты сказала, когда мой рассудок обретет покой и мысли и слова войдут в светлое устье полноводной реки, не отравленные ядом обиды и опустошенности, мы возобновим наш разговор… Я не знаю, что же правило мой путь в большей мере ? тоска по тебе и Лэндалу или же желание изложить тебе свое трезвое видение ситуации… Я пришла к выводу, что мои стремления равносильны.
– Ты не изменила своим прежним взглядам, дитя? – с сожалением спросила Лаэртия.
– Мама, нет. Пойми меня. Не стремление наказать мечом и кровью недостойного правителя движет мною. Репутация Атланты на волоске. Подумать только, Кассиопея посягнула на честь принцессы трона, а мы спустили им это с рук! В этом наша слабость, мне жаль, но это