Люди тихо переговаривались и ели, время от времени кто-нибудь брал слово. Какая-нибудь баба то и дело начинала всхлипывать, старики вспоминали молодость, а Слухай, муж Егоровны и давний друг Андрея Гавриловича, о чем-то тихо спорил со своим соседом Савельевым, который в кистеневском хозяйстве был главным механизатором.
– Ну зачем ему вся эта хрень деревенская? – сказал Слухай и немедленно выпил, отчего его испитое лицо приобрело живость. – Косилки, молотилки. Он городской, московский, загонит технику, и с концами. И правильно сделает. Ещё тачку себе новую купит.
– Не, не бросит, хорошая ж техника – ты б загнал? – причмокнул губами Савельев и почесал затылок. – И потом – мы, тоже… люди всё-таки. Не бросит он нас, – сказал он и усердно закивал головой.
– Вот ты чудак-человек, Ром, – усмехнулся Слухай без всякой радости. – Да кто ж его нанимал тебя пасти…
Савельев хотел еще поспорить, но тут Кузнецов постучал вилкой по стакану, призывая собравшихся к тишине.
– Ну давай, скажи хоть что-нибудь, – зашептал он Дубровскому на ухо.
Владимир поднялся и начал:
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо вам… Что пришли. И вообще. Я просто хотел сказать, чтобы вы знали… Это еще не конец.
Люди жадно взглянули в его лицо. Савельев многозначительно ткнул Слухая под ребра.
– Я посмотрел бумаги из суда. Дело было проведено с нарушениями. Всё это незаконно, приговор незаконный. Мы будем бороться. Отец бы этого хотел… И выиграем.
По комнате пробежал шепоток. Владимир сел на свое место и внимательно посмотрел на фотографию отца, словно ожидая одобрения. Слухай только поморщился и на ухо сообщил Савельеву, что от этих слов толку мало.
– Ты это всерьёз? – Кузнецов поднял брови и налил Дубровскому еще водки.
Они выпили не чокаясь.
– Я считаю, что это реально, – ответил Владимир, перебирая в голове присланные Олегом документы.
Кузнецов хотел спросить еще что-то, но тут с улицы раздался шум. Кто-то перекрикивался и переругивался, потом раздался гул мощного автомобильного мотора и снова голоса.
На слякотной дороге, прямо у самого клуба, стоял небольшой автобус, а за ним – старый бульдозер с ковшом, полным грязного снега. Чуть дальше, у дома Дубровских, была припаркована хлипкая «Газель». Рядом с ней человек в форме, мрачно озираясь по сторонам, говорил что-то в рацию. Кистеневские высыпали на крыльцо – женщины тихо шептались, мужчины хмурились. Они тут же поняли, что к чему. Человек в форме, который, видимо, был тут командиром, широко махнул рукой, и из автобуса стали выбираться омоновцы в черных шлемах.
– Рассредоточиться! – рявкнул начальник. – Оцепить территорию!
Владимир протиснулся вперед и как был, без пальто, бросился к автобусу.
– Что здесь происходит? – спросил он.
Тусклое