Она закончила зашивать, помогла колдунье одеться. И очень вовремя, потому что дверь без стука распахнулась и в келью заглянула сестра Петта.
– Эссина Лила! – всплеснула она руками, – что это значит, во имя Пламени? Вещи уже в карете, вам следует немедленно спускаться!
И Лила поняла, что просто не может сейчас сказать сестре Петте, что не едет, и даже молча убежать и спрятаться, чтоб остаться, она тоже не может. Она сделает так, как велела мачеха.
Лила пробормотала извинения и направилась к лестнице…
Серые глаза эссы Риты теперь метали молнии.
– Что за легкомысленность, эссины? – возмутилась она, – мы и так опаздываем! Раз вы последние явились к карете, полезайте обе на верхнее сиденье! А вы, эссина Олетта, уж постарайтесь обеспечить защиту от солнца себе и вашей новой подруге, горячее солнышко поможет вам вернуть утраченное!
– Да, мэтресса Рита! – отозвалась колдунья в починенной юбке, которую, оказывается, звали Олеттой.
– Будет наука вам обеим! – добавила мэтресса и полезла в карету.
Тем временем вокруг уже собирались монахини.
– Наконец-то, куда ты подевалась? Напугала даже! – к Лиле подбежала сестра Илинда. – Я присмотрела, чтобы погрузили твои вещи. Вот, держи, – и сунула ей в руки корзинку, благоухающую свежей выпечкой.
– Илинда, я буду скучать! – шепнула ей Лила.
Даже глаза защипало.
– Я буду ждать письма! Может, ещё приедешь в гости? – подруга погладила её по щеке, – завидую тебе, завидую! Не робей, ты справишься! С матушкиным-то наследством!
– Я напишу! – искренне пообещала Лила.
Пламя знает, что за наследство имела в виду подруга, не объяснять же, что его и нет никакого…
– Вот, по вечерам нынче прохладно, а ты опять оделась так легко! – сестра Петта набросила Лиле на плечи новый монашеский суконный плащ, явно только что добытый у сестры-кастелянши, – береги себя, не простужайся, даже колдовство лечит не все недуги! – она это сказала нарочито громко, словно затем, чтобы мэтресса в карете тоже услышала.
Ещё многие монахини обнимали Лилу и говорили ей что-то на прощание, некоторые просто махали рукой издали. Мать-настоятельница благословила. Лила отвечала, благодарила, обещала писать, а эсса Рита в карете терпеливо ждала, видимо, не решаясь прямо возражать настоятельнице. И это всё, пожалуй, было похоже на то, как дочь уезжает из дома надолго. И совсем не так она покинула Каверан, совсем не так…
Наконец она забралась по лесенке на верхнюю площадку экипажа – карета оказалась устроена по типу дилижанса, с сиденьями наверху. Эссина Олетта уже уселась там. Похлопала по сиденью рядом с собой, приглашая Лилу.
– Я бы сказала, что нам повезло, – сообщила она доверительно, – здесь приятнее, чем внизу, в тесноте и с мэтрессой, уж поверьте. А престиж такая ерунда. Хотя моя тётушка рассердилась бы.
А карета уже выезжала со двора, и Лила опять помахала монахиням. И впервые подумала о том, что всё не так уж плохо.
– Престиж? – удивилась