Странные куклы. Владимир Николаевич Кантур

Тебя не ждут? Ты сидишь в своей квартире и проклинаешь безвыходность? Это называется безвыходность»? Подразумевалось, что моя ниша – это уровень небожителя по сравнению с её положением. Я видел, как она упивалась своим горем вместо того, чтобы оторвать от себя взгляд, посмотреть вокруг и попробовать что-нибудь изменить. Пастух играл, глядя на меня в упор. Страх гипноза держал тело в напряжении. Фрукт в камзоле протягивал шкатулку мне, и когда я делал движение, чтобы её взять, он прятал шкатулку за спину и протягивал мне с улыбкой монеты. Когда же я, из вежливости, пытался их взять, то повторялось то же, что и со шкатулкой. Путник предлагал мне идти с ним, обещая где-то там прекрасную жизнь, и было видно, что он врёт. Что я ему был нужен для каких-то его скрытых целей. Мужик на мешке оценивал, стоит ли со мной иметь дело. Можно ли меня использовать. Было видно, что он мог дать то, чего мне не хватало, но впоследствии направить меня по узкому пути, о котором я пока не имел представления, так, чтобы потом иметь выгоду для себя. Охотник просто стоял и ждал. Ждал, когда дичь сама выбежит на него, чтобы удобно и без суеты срубить её наповал. По настрою он был сродни хирургу с той разницей, что хирург резал для того, чтобы сохранить жизнь, а этот – для того, чтобы лишить жизни и этим расчистить себе путь в будущее. Снилось что-то ещё, но что – я не запомнил.

      Проснулся уставшим и разбитым. На работе медленно приходил в себя, и, вместе с этим, наполнялся чем-то новым. Мне, как будто бы, была показана изнанка жизни, которую раньше я не мог увидеть просто потому, что никто с этой стороны на жизнь не смотрел. Как будто бы куклы олицетворяли собой постыдные, и потому неосознанно заблокированные самим человеком для самого себя механизмы его поведения в жизни. Как только я это понял, чувство маеты, усталости и постыдности прошло. Пришла уверенность, что я всегда это знал, но скрывал от себя для того, чтобы в собственных глазах быть хорошим, а значит, неуязвимым для окружающих. Я соблюдал чужие правила, которые не устанавливал, чтобы тупо выжить. Какая же я овца. Причём, тупая. Механизмы выживания оправданы самим выживанием. Чего же тогда в них постыдного? Всё уже давным-давно вживлено в каждого почти с рождения, и работает само по себе механически. Характер, как повадки животных, диктует стиль жизни. Нет у меня в запасе другого характера. Как же я мог этого не видеть? Появилась внутренняя свобода, позволяющая выходить за грань неосознанных барьеров. Оказалось, что ограничений нет ни в чём, ни по какому поводу. Только я могу ставить ограничения, если они мне нравятся. Мне дороги родные и, в целом, нравятся люди. Это и есть те ограничения, которые не ущемляют моей свободы. Остальное – чушь собачья.

      6

      Домино, шахматы, карты и нарды несопоставимы по своим правилам. Тем не менее, любой понимает, что эти игры из одной области. Выигрыш в них зависит от стратегии и тактики. Эти куклы представляли собой уникальную игру. Играть было не с кем и не во что, но отнести их к чему-то другому, кроме этого, я не мог. В ящике жила бригада провокаторов.

      Дома включил комп и набрал