Меня задевала мысль о том, что я не входил в его планы, что он представлял себе будущее без меня, без нас, без этих дней.
Он был смуглым от природы, его коже хватало нескольких минут на солнце, чтобы просмолиться. Хотя Лео не раз выкручивался на экзаменах благодаря свой улыбке, как у парня на рекламном плакате «Посталмаркета»[6], он никогда этим не кичился. Он не зазнавался. Может, именно поэтому никогда не попадал в школьный рейтинг самых красивых мальчиков. Лео находил в этом повод для гордости. «Если в рейтинг включают таких, как Кристиан Дзаццаро с его покрытыми коркой гнойниками, то лучше держаться подальше», – ворчал он.
В любом случае красоту в наших краях никогда не считали достоинством. Совсем другое дело – близость к преступному миру. Выпендриваясь, мальчишки подражали манерам каморристов: взгляд в упор, звучный голос, властные интонации, – что выглядело комично, и Лео это понимал. У настоящих каморристов был свой особый стиль, ни у кого не подсмотренный, с виду они казались добродушными и неприметными. Это и внушало страх: понимание, что за маской простака скрывается волк, готовый тебя растерзать. Поэтому Лео вел себя иначе. Он мог быть сколь угодно жестоким, но внешне оставался верен образу поэта на войне. «Взгляд убийцы ты всегда узнаешь, – любил повторять он. – Что-то в его глазах говорит тебе: я убил».
По возвращении с каникул он всегда становился объектом всеобщей зависти. Лео и Пинучча приезжали из Коннектикута, навьюченные всякой всячиной: одеждой, игрушками, едой, музыкальными компакт-дисками, надоевшими их американским кузенам. Элвис, Чак Берри, Мадонна. Летом 1988 года Лео вернулся, одержимый Майклом Джексоном, следующим летом место кумира занял Ричи Валенс, мексиканец-полукровка, который умер в семнадцать лет. Каждый раз он предвкушал, как поразит меня новым открытием, а я не мог дождаться первых чисел сентября, когда звонил домофон и я понимал, что он вернулся.
– Вот… Погода стояла ужасная, и на следующий день Ричи должен был играть в Фарго, в Северной Дакоте, где проходил очередной этап «Зимней танцевальной вечеринки»…
Весь 1989 год его кок равнялся на прическу Ричи Валенса с обложки альбома La bamba. С ним он выглядел старше. Типичный четырнадцатилетний подросток, вытирающий свой нож после охоты на автопокрышки и дымящий при этом «Лаки Страйк» – он таскал сигареты из передач, которые мать каждую неделю носила Человеку-пауку в тюрьму.
– Слышал что-нибудь о «Дне, когда умерла музыка»? – как-то спросил он меня.
– Нет.
– Господи, да ты безнадежен. – Он подошел к стереосистеме и убавил звук. – «День, когда умерла музыка» – это 3 февраля 1959 года. Тогда Бадди Холли, Ричи Валенс, Биг Боппер и еще три восходящие звезды рок-н-ролла погибли в авиакатастрофе. Штука в том, что Ричи вообще не должно было там быть. Он заменил Томми Оллсапа.
– Кто такой Томми Оллсап?
Лео покачал головой.
– Музыкант, сыгравший с Ричи в орлянку, – принялся объяснять он, стряхивая пепел