– Пойдём, – он встал с лавочки, схватил меня за руку и увёл с аллеи. Помню, шли среди тёмных домов, мимо гаражей, ряд, второй, третий… Потом тропа на гребне сопок, разделяющих два микрорайона. И мокрая ночь вокруг, тёмные деревья, жёлтые огни города внизу. Тишина, такая странная, новая, пугающая. Ровная площадка в стороне от хоженой нити тропы. Куртка, которую Витька весь лень таскал на случай долждя, полетела на землю, мы буквально рухнули на на неё, на колени лицом друг к другу. И целовались. Долго, исступлённо, жадно, словно пили и не могли напиться. Вместе. Сексом мы не занимались… Но уж наигрались друг с другом до усталости во всём теле. А спустя какое-то время его слова холодным ударом под дых:
– Хватит.
Из его голоса исчезло тепло. Равнодушие резануло:
– Я понял, наконец. Всё-таки мне по душе девушки.
От его спокойствия мне стало очень холодно и нехорошо. Тут же сработали листы внутренней «брони», закрывая бьющееся в агонии сердце от внешнего мира. Поверил ведь… Снова поверил во что-то. И опять получил. Да сколько можно так вот обжигаться?! Пока я стоял на коленях на его куртке, переваривая такой внезапный поворот, Витька оделся, постоял рядом и сказал:
– Занеси потом куртку мне, хорошо, Вов? Думаю, больше нет смысла во всём этом. Прости, я просто хотел проверить себя на гейство.
– Проверил, я правильно понял? – спросил я, чувствуя, как сдавило горло.
– Да, ну я пойду, – он потоптался ещё с минуту рядом, потом выдал: – Завтра у Алекса встретимся, обсудим планы на игру. Там приедут несколько человек из Хабары. Ты удивишься!
И столько радости вдруг проявилось в его голосе, что я понял: эта ночь для него лишь одна из тысяч мимолётных точек на пути. Знаете, такие открытия не добавляют радости. Совсем не добавляют. Я встал и начал молча одеваться, как только шорох кустов затих за ним. Руки не слушались, ноги дрожали, губы тряслись, а сердце… Оно замолчало.
Вступление-четырнадцать
Двадцать восемь лет, возраст осознания. Для меня. Той июльской ночью я понял, что жить незачем. Последние надежды, какие-то мысли, планы, настроения – они прах под ногами таких вот друзей, знакомых, странных личностей, живущих вокруг меня. Кому какое дело до того, что я чувствую? Никому. Никакого. На утро я с фотоаппаратом в руках встречал солнце. Где? На вершине скалистого обрыва над железнодорожным полотном, идущим параллельно промзоне, протянувшейся вдоль бухты, на берегу которой стоял тогда и сейчас стоит мой город. Покрытые росой рельсы внизу примагнитили взгляд почти на полчаса. Но холодная ярость не дала совершить глупость. Не позволю. Именно так я решил в тот день. Никому не позволю подвести меня к краю. Как же я ошибся тогда, на вершине утра.
Глава 14. Подал руку – пошли в ЗАГС, или Благодарность сующим нос
Милицейский «УАЗ» с диким усилием вполз на гребень со стороны