– Папа, но это же чудесно!
Мама завизжала и бросилась отцу на грудь, из-за чего он расплескал виски. Но все только счастливо рассмеялись.
– Да, это, безусловно, огромный шанс, мои девочки. Но я прошу вас никому не говорить, пока официально не будет озвучено. Не хотелось бы, чтобы меня начали поздравлять раньше, чем почувствую торжество момента.
– Конечно, – я захлопала в ладоши. – А когда это озвучат, нам нужно делать вид, что мы поражены?
Отец улыбнулся.
– Можешь точно так же похлопать в ладоши, этого будет достаточно. Я думаю, вы меня не опозорите, и поведете себя достойно.
Я опять чуть не поперхнулась, почему-то вспомнив о том, что буду участвовать в конкурсе нижнего белья. Но какая в сущности разница? Разве может какой-то журнал повлиять на положение отца? И ничего такого предосудительного я делать не собираюсь. Насколько я знаю, младшая дочь одного из министров Совета пяти является действующей моделью. И не думаю, что она диктует правила, в чем будет сниматься, а в чем нет. Вернее, без чего не будет сниматься.
Родители что-то продолжили обсуждать между собой, а я задумчиво ковырялась вилкой в салате, опять вернувшись мыслями к вопросу противодействия Лиззи. Очень хотелось немедленно позвонить ей и сказать, что моя семья достигла таких высот, какие семье Контас и не снились, но запретили же. Ничего, я дождусь дня своего триумфа, лично открою открытку с поздравлениями от семьи Контас, и лично напишу ответ. А если очень повезет, возможно, мы даже встретимся на том самом приеме, когда о вступлении отца в Совет станет известно.
– Лилиана, – обратил на меня внимание отец. – Чему ты улыбаешься?
– Открывающимся перспективам, – честно призналась я.
– Отлично, о перспективах, как раз, я и желаю с тобой поговорить.
Я вопросительно приподняла бровь.
– Лилиана, год назад ты окончила гимназию, и занималась всем, что душе твоей угодно. Но теперь, я считаю, пора уже сделать выбор: к чему ты будешь стремиться в жизни?
– Это тот самый серьезный разговор между отцом и дочерью? – хмыкнула я. – Папа, я уже занимаюсь тем, чем хочу.
– То есть ничем?
Я густо покраснела, и взглянула на маму, в надежде, что она за меня вступится. Но нет, мисси Тиррос, уткнулась в свою тарелку и старательно делала вид, что все происходящее ее не касается. Впрочем, как обычно. Я почувствовала, что