Дни свадьбы, время похорон;
Намеки околокружaщих,
Надежды на семейный быт,
На Черной Речке снег скрипящий
И пуля, коей был убит…
Все – чушь! Расставлены акценты:
Он – сам оценки проставлял
И многокрылого агента
Небес – в пустыне повстречал.
Он удивленно Русь увидел,
Европы Музу пригласил,
Востока тайную обитель
Ключом поэзии открыл.
Жестокий мир и мир душевный —
Он видел сквозь кристалл волшебный.
И в этом, знаем, иногда —
Был вклад Ученого Кота.
Прожил невыездным поэтом —
Как было принято у нас,
Но никаких не знал запретов
Взгляд полудетски светлых глаз.
И оказались вдруг подвластны
Глубины духа и любви,
Страданий бездны, мудрость власти
И, впрочем, дурость, может быть.
Что обозначено душой,
Которая в заветной лире, —
Она жива в реальном мире
Невиртуальною судьбой.
И, вспышкой промелькнув зовущей,
Он смог, средь хижин и хором,
Заговорить – и ныне сущим —
Свободным русским языком!
Нью-Йорк, июнь 99 г.
Крыши
Эти
задворки, заборы,
забытые крыши,
Ржавых
замков узелки
на чердачных запорах,
Гонки
комков голубиного пуха
и – Город,
Разноэтажно
лежащий
в предложенных нишах.
Коды
кошачьих шагов
среди шиферной крошки,
Знаки
тепла —
дымоходов кирпичные души,
Тощие
щетки антенн
на подкошенных ножках,
Клочья
причудливых туч
в просыхающей луже.
Необъяснимо
влечет,
обрываясь у края,
Этот
небрежный набросок
неброского рая —
Здесь,
среди грядок порядка,
о чем-то скучает —
Неупорядочен,
прост,
или просто – случаен…
Нью-Йорк, март, 2000 г.
Бах
…Лежать на травке Брайант-Парка,
Где, после трудового дня,
Из под дуги фанерной арки
Сам Бах – приветствует меня!
Старанья струнного оркестра
Под взмахом дирижёрских рук
Рождают ровный, плотный звук —
Все меньше на лужайке места.
Но резонирует