И, наконец, готов заказ.
Кто б ни был ты, мой друг читатель —
Технолог, физик, кто иной —
Пускай хранит тебя Создатель
От неприятности любой:
Утечки, взрыва ли, пожара,
От примитивного ль удара
В потоке, в оживленный час…
И с тем примите сей GaAs.
(1986)
«Встань с колен, товарищ Ельцин!..»
О, счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! (Л. Толстой)
Встань с колен, товарищ Ельцин!
Хватит каяться, Борис!
Перед низким сбродом этим
Не склоняйся и держись!
До сих пор не знал ты разве,
Нынче в первый раз открыв,
Как людей мешает с грязью
«Образцовый коллектив»?
Есть вина твоя, не скрою,
Есть в идеях перекос:
Эту гласность с перестройкой
Слишком принял ты всерьез,
Не учел, что всё – условно,
Слишком мафии чиновной
Не пришелся по нутру,
Ты им портил всю игру.
Ну, теперь Москва с обновой:
Поприветствуем Зайкова!
Этого не прошибёшь —
Он всегда для всех хорош.
Браво, Михаил Сергеич,
Всех народов друг и брат!
Как позор отмыть сумеешь,
Наш великий демократ?
Написано в ноябре 1987 года, сразу после Пленума МГК КПСС, на котором травили Ельцина. Как подумаешь – какими же мы были тогда детьми… На работе, в ОНТИ (отдел научно-технической информации), женщины по очереди читали газету с материалами Пленума и подавленно молчали. Кто-то сказал: «Да что же это такое? Опять 37-й год начинается?» Потом накинулись на Горбачёва и заголосили: «Девочки! А вспомните – как мы его любили!» Я, как всегда в таких случаях, чувствовала бешенство и бессилие. Надо немедленно куда-то бежать и что-то делать. Но куда бежать? Что делать? После работы я прибежала на Сенатскую площадь: почему-то подумала, что и другим это придёт в голову. А там – безлюдье и глушь. Только в аллее на скамеечке сидела одинокая старушка и бессмысленно смотрела перед собой. Мне представилось, что я вижу фильм: события на этой площади 14 декабря 1825 года, затем смена кадров и – старушечье лицо и ничего не выражающий взгляд, от которого становится жутко. Но ведь это, думаю, не фильм, и я могу с ней заговорить. «Не замерзнете тут, бабушка?» Как она обрадовалась, каким осмысленным сразу стал ее взгляд! Она рассказала мне все свои семейные дела, и что она вышла подышать воздухом, потому что зять курит и прокурил весь дом. Потом заговорила о жизни вообще: «Как пальцы на руке не ровные, так и люди между собой никогда ровные не будут». Это был вечер пятницы, 13 ноября. А в понедельник я привезла на работу незаконченные стихи. В течение рабочего дня удалось дожать и концовку. Наша комната бурлила. Женщины переписали стих и сказали: «Ну, вот что, Люба. Запомни: ты к этим стихам больше никакого отношения не имеешь!» Да если бы только женщины. Из других отделов приходили серьёзные люди, инженеры-разработчики, читали и с умным видом кивали головами: всё,