Двадцать пятого июля 1918 года, спустя всего неделю после предполагаемой казни, король Георг V в Лондоне посетил церковную службу по своему двоюродному брату Николаю II. «Из России мне стало известно, – написал король в своем дневнике, – что вероятнее всего Алики (Александра), ее четыре дочери и малолетний сын были убиты одновременно с Ники. Это невыносимо ужасно и свидетельствует о том, какие изверги эти большевики. Возможно, что для бедной Алики это даже к лучшему. Но чем виноваты бедные дети!» {76} В то время никто не знал, чему верить. «Что случилось с этой несчастной, наделавшей так много ошибок Аликс, которая столько раз была причиной всех ваших несчастий? – спрашивала той осенью королева Румынии Мария в своем письме к сестре Николая II, великой княжне Ксении Александровне. – А маленький Алексей, он как, жив? Как себя чувствуют все девочки и где они?» {77}.
Нет ничего удивительного в том, что некоторые из родственников не хотели расставаться с надеждой, даже несмотря на то что косвенных свидетельств массовой казни становилось все больше и больше. Как в двадцатые годы написал великий князь Александр Михайлович, муж Ксении Александровны, ему пришлось потратить уйму времени, «напрягая всю свою логику и терпение в разговорах с женой, с тещей и с невесткой, которые со всем пылом по-настоящему родственных чувств утверждали, что их брату и сыну Ники удалось спастись» {78}. И в самом деле вдовствующая императрица Мария Федоровна убежденно держалась того мнения, что ее сын Николай II и вся его семья спаслись от казни в Екатеринбурге, и с этим своим убеждением она не расставалась до самой смерти {79}.
Для Ирэны, принцессы Прусской, весть о предполагаемой казни оказалась особенно тяжелой. В письме к Элеоноре, второй жене своего брата, великого герцога Людвига Гессенского, Ирэна отметила противоречия в поступающих сведениях, но вместе с тем создается впечатление, что она была готова покорно принять самые худшие вести. «Мне остается только надеяться, что дети и Аликс умерли вместе и без лишних мучений, ведь они были такими красивыми» {80}. Однако в родной семье императрицы никто не был в большей степени потрясен событиями 1918 года, чем сам великий герцог Людвиг Гессенский. Тонко чувствующий и наделенный артистической натурой, он уже получил тяжелые душевные раны из-за преждевременной смерти брата, страдавшего гемофилией, а также своей матери. Его первый брак, устроенный против его воли королевой Викторией, оказался в высшей степени неудачным и окончился скандальным