– П-прекрасно, – молвил специалист Влас Петькин. – Имущество з-застраховано, а мы?
– А безопасность продавцов в ЗАО ЕБИ не стоит под вопросом, – сказал Горбач. – У вас есть тревожная кнопка. Охрана будет здесь через минуту после нажатия.
– Говорю же, и-имущество застраховано, а на нас п-плевать. Я у-увольняюсь.
– На твоём месте, Влас, я бы хорошенько подумал, – сказал Горбач.
– У-ушам не верю! – воскликнул Влас. – О чём тут думать? Работа д-дерьмо. А теперь ещё и м-маньяк гуляет на свободе.
– Ты слушал невнимательно, – Горбач потряс бумажкой. – Тут нигде не сказано, что он маньяк.
– К-конечно, не сказано. Потому что компании это з-зачем? Про то, что Молотильня БОТу прогрыз сонную артерию, т-тоже не сказано. И про то, что он с-специалистку а-а-а-анально изнасиловал, т-тоже не сказано. И про то, что он заставил весь коллектив салона раздеться и друг-другу о-отдрочить, т-тоже не сказано.
– Тебе стоит поменьше читать жёлтую прессу, Влас, – обрывает Горбач.
Влас молча снимает бэйдж, швыряет его Горбачу под ноги и шагает в подсобку, стягивая красную майку. Горбач провожает его взглядом и говорит оставшимся:
– Кто-нибудь ещё желает совершить величайшую глупость в своей жизни?
Безмолвно мнутся коллеги. Лизанька бросает на меня томный взгляд, а я ей взглядом отвечаю: «Я тебя не брошу» Горбач, кажется, это замечает, смотрит недовольно то на меня, то на Лизаньку. Как я могу уволиться? Надо ведь жить. Надо отвести Полину на концерт Оззи Осборна. Даже если бы Молотильня ворвался в салон и под угрозой физической расправы заставил бы Лизаньку мне сделать минет, я бы не отступился. Впрочем, если бы фашист решил, что мы бы хорошо смотрелись с Горбачом, то я бы предпочёл смерть в бою.
– Хорошо, безумцев нет, – подытожил Горбач. – За работу!
Мы разошлись. По пути на кассу я заметил, что наша сладкая БОТ склонилась над чем-то у себя за столом. В планёрке Карамель не участвовала – не любила она их. Я подошёл ближе и увидел, что Таня, вооружившись суперклеем и пинцетом, лепит разноцветные стразы к задней крышке своего мобильного.
– Что это? – спросил я.
Карамель подняла довольные глаза, хлопнула длиннющими ресницами и молвила:
– Это бабочка! Нравится?
– Просто чудо, – выдохнул я.
И пошёл торговать. Денёк был так себе. Под конец его умер Мишель Монтиньяк.
140. Кружево
В дальнем конце подсобки дверь в туалет, где мы переодеваемся в униформу ЗАО ЕБИ и назад. Одним вечером трудного дня я открыл эту дверь и увидел главспеца Лизаньку Каренину. Забыла, наверное, закрыться, а может не хотела.
Диковинные маджентовые трусики обтекают крутые бёдра, на ножках туфли цвета лаванды – больше ни единого лоскутка. Лизанька вскрикивает, хватает красную маечку, прикрывает ей спелые груди и улыбается хитро-хитро, наездница, дрянь ненаглядная, паломница по сердцам.
Захожу, Лизаньку целую,