– Селенира!
Да что ж так кричать-то. Я аж вздрогнула.
– Прости, пожалуйста, – покаянно вздохнул Шарон. – Но эти твои отговорки… Хорошо, будет тебе месяц. Пять дней туда, пять – обратно. Останется две недели, чтобы выбрать жениха, пусть и в этих уродских платьях.
Насчет уродства одежды я могла бы поспорить: черный идеально шел этому телу. Настоящая черная вдова, этакая равнодушная паучиха, искусно оплетающая своей сетью всех одиноких мужчин.
Глава 9
Смеетесь! – В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой – так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.
Марина Цветаева. «Осыпались листья»
Рано утром, когда еще и солнце не взошло, меня начала тормошить служанка:
– Ронара, ронара, проснитесь. Ехать пора. Ронара, ронар Шарон приказал…
– Чтоб его, этого Шарона, – я хотела было выразиться покрепче, но вовремя прикусила язык: не поймут. – Проснулась я. Не тряси.
Полчаса на водные процедуры, еще минут сорок на переодевание и легкий, по местным меркам, макияж, и вот уже я величаво спускаюсь по лестнице в холл, где меня ждут Шонар и Лоран.
Темно-коричневое, практически черное, длинное, полностью закрытое платье ясно давало понять каждому, что его владелица находится в глубоком трауре. Подведенные алой помадой губы, черные, как ночь, ресницы, немного румян на щеках, волосы, забранные под шляпку, черные перчатки на руках – в сочетании с бледной кожей походила я издалека на хрупкую фарфоровую куклу и вполне могла понять яркий огонь безумного желания, мгновенно вспыхнувший в жадных глазах врача. Сам он был одет в дорожный костюм – рубашка, штаны, камзол – все серого цвета. Стоявший рядом с ним Шарон, обряженный, как обычно, в военную форму, неодобрительно покачал головой при виде меня, но замечания делать не стал, вместо этого сообщил:
– Твоя карета – первая.
Я удержала удивленное выражение, так и норовившее появиться на лице. Первая? Сколько же их?
Как оказалось, четыре: первая – та, в которой я должна буду ехать с личной служанкой, вторая – полностью отданная для моего багажа, третья – для служанок, четвертая – для Лорана и его вещей. Шарон и несколько солдат собирались ехать верхом все время. На мой взгляд, это попахивало самоубийством, но спорить я не стала.
Коричневая карета оказалась чересчур громоздкой, больше напоминавшей мне гроб снаружи и довольно уютной внутри. Плотные темные шторки на окнах защищали от яркого солнца, мягкие удобные кресла, довольно широкие, позволяли спать во время поездки. Выдвижной столик мог послужить для принятия пищи в дороге. Я села рядом с окном и, отодвинув шторку, стала наблюдать за мелькавшими пейзажами. Ехали мы неспешно. Животные, запряженные в карету и внешним видом отдаленно напоминавшие лошадей, упорно тащили и людей, и скарб по мощенной камнем дороге. Я смотрела, как за окном сменяют друг друга поля, сады, деревеньки, и думала, что за всю мою жизнь