Комфорт проживания и самосотворение. Валерий Николаевич Горелов

между людьми и адом, между живыми и мертвыми, между вымыслом и реальностью. Этих технологий Агасфер не мог знать, все эти передвижения были во власти только самых приближенных к трону демонов. Это он – живой – мог явиться к живым, и живым вернуться к мертвым. Он жил в двух мирах, ибо в первом не мог умереть, как и в другом не мог быть умерщвленным. А эту подопечную, лишив памяти, завезли сюда с живой душой, что могло произойти только с высочайшего изволения. Это для мертвых дорога туда в один конец была всегда открыта для посещения, если, конечно, другие врата были на замке.

      ***

      Носатенький привел Вовчѝку барышню. И где таких только брали и выращивали? Высокий рост, ни грамма жира, мышцы, грудь и бедра, плечи, руки с ногтями с желтым лаком. Все это дополнялось полупрозрачной рубашкой, которая на две трети была расстегнута, с четким обзором качающихся холмов, и миниатюрной юбкой на тех самых бедрах, что продолжались неприличной длины ногами, которые заканчивались хорошего размера туфлями с золотыми каблуками. Ко всему прочему, она была еще и брюнеткой по имени Томара̀. Теперь Вовчѝк расправил плечи и как бы подтянулся, это был явно его «сайз». Он усадил ее рядом, она закинула ногу на ногу, совсем внизу заголилась, став еще объемнее и завлекательнее. Вовчѝк зашептал ей в ухо, и они мило захихикали. Их, похоже, развлекали те самые шумы из кабинок. Вовчѝк активно над ней нависал, повторно наливая «Прелюдию», а та явно им увлеклась.

      ***

      А если заболеет? А у живых ведь еще и месячные идут. Агасфер понимал, что не очень готов со всем этим справляться. Где ей спать? Что же, ему все время котом в углу валяться? При ней Агасфер мог быть в обоих образах по собственному разумению. Надо еще одну кровать, и все к ней остальное, и кастрюли, чашки, ложки: ведь не поведешь же ее кормить в свиную закусочную. Да еще и белье необходимо. Было, о чем задуматься и чем заниматься. Не очень все и сложно вроде, но совершенно необычно, уж больно человеческие эти хлопоты, но приятные.

      ***

      Еврей, что однажды согрешил из трусости, а затем продался за комфортный кусок, живший уже третью тысячу лет, принялся создавать комфорт проживания, исполнять человеческие потребности, помогать людям, даже той, кого не знал и никогда не видел. Рубец зудел, а день красился всеми этими хлопотушками. У него было ощущение, что что-то должно измениться, но оно в нем жило ровно до той секунды, пока он не вспоминал, для кого это все сотворяется.