Ну а если лето… Что ж, нашлось бы чем заняться и летом. Муравейники всякие, птички, может быть, там, в глубине леса, есть озеро – он же не знал. И летом в лесу чудесно. Но летом не получилось – они ездили на Бали, где, как пел Шнур, все его и … провели, в общем. Но даже там иногда вспоминал о лесе.
Дом, где он жил, находился на отшибе – район новый, раньше здесь ничего не было. Его дом стоял последним в ряду новых домов, и сразу напротив высилась стена, за которой начали, да так до сих пор не успели закончить новую стройку. Маленькую дорожку между подъездами и забором, где не могли разъехаться даже два автомобиля, сложно было считать улицей, но тем не менее, это была улица, которая освещалась редкими фонарями, а в свете фонарей кружился снег. И за этим великолепием, сонный как муха, наблюдал Ракитский сквозь лобовое стекло. Ему предстояло проехать по этому «тоннелю», свернуть на нормальную дорогу, потом на широкий проспект, а с него уже – и на трассу. Ну а там – пара часов езды, и он окажется в соседней области, свернет, не доезжая до областного центра, к маленькому туристическому городку, обогнет его и проедет совсем немного по пустынной, теряющейся среди деревьев дорожке. Затем она разделится на две – куда уходит одна, он не знает, но ему и неинтересно, а по второй, выйдя из машины напротив сверкающего снегом огромного белого поля, не торопясь пойдет в сторону леса. И когда дорога совсем растворится, он замедлит шаг, раздвигая руками еловые лапы, и начнется счастье. Ну если не счастье, так хотя бы забвение – ведь второе так часто принимают за первое.
Но во всей этой идиллии была одна деталь, которая заставила Ракитского выругаться с досады.
– Полпервого ночи, – сказал он в тишине салона своего авто. – Я приеду туда в полпервого ночи. А то и в час. На фига? – сверкнуло молнией в беззвездном сознании.
Он еще раз взглянул на часы и твердо решил: «Завтра. Надеюсь, что не поссоримся, просто ляжем спать». Не спеша прошелся по «тоннельной улице», рассматривая крупные хлопья снега, обошел дом и зашел в магазин.
– Алкоголь еще продаете?
– Ну, – пробурчала хмурая продавщица и взглянула на него как на врага народа. Нет, пожалуй, как на личного врага.
«Сука», – зло