Хирка спросила, едят ли они когда-нибудь обычным способом. Её способом. Оказалось, слепые проводили подобные трапезы несколько раз в год во время торжеств и на следующий день обычно мучились от боли в желудке. Похоже, когда-то они ели привычным в Имланде способом, а потом просто взяли и перестали. Зато пили много всего странного. Возможно, потому, что пить разрешалось сидя.
Нет, Хирка готова была поклясться, что учуяла запах рыбы, жирной и свежей, а потому подползла к выходу из палатки, отодвинула шкуру в сторону и выглянула наружу.
Неподалёку в темноте девушка различила красные искры. Остатки костра.
Она натянула холодные, но сухие сапоги, обернулась одеялом, вышла на улицу и, как зверь, направилась на запах еды. Было темно и невозможно рассмотреть что-то, кроме снега под ногами. Ночи стояли чёрные. Чернее, чем в Имланде.
У костра сидел кто-то большой со шкурой на плечах и шевелил веткой дотлевающие угли.
Колайль.
Хирка помедлила. Щека всё ещё горела после удара Скерри. Но полукровка и изгой не испытывала стыда от прикосновения к кому бы то ни было, даже если это шло вразрез с тем, чего от неё ожидали. Она больше не являлась гнилью и может трогать всё, что взбредёт в голову, сидеть с кем пожелает и есть с кем захочет.
Хирка подошла ближе, уверенная, что слепой уже давно услышал её шаги. Живот подводило, и не только от голода. Нужно что-нибудь сказать. Но что? Формально их друг другу не представили.
– Колайль?
Он хмыкнул, точнее, издал короткий смешок.
– Не здесь.
Хирка не сразу поняла, что имеет в виду собеседник. Что здесь его так не называют.
Она приблизилась вплотную.
– Но ведь это твоё имя?
Стрелок кивнул. На камне рядом с ним было свободное место.
– Можно, я сяду? – спросила Хирка.
Стальной мужчина с седыми волосами, посеребрённой щетиной и немного впалыми щеками выглядел похожим на мертвеца, и даже слепые глаза казались какими-то раскосыми.
Хирка долго привыкала к бельмам Наиэля, которые являлись наглядным объяснением всем небылицам, которые рассказывали о слепых.
– Думаю, ты вольна делать всё, что сердце пожелает, – с горечью произнёс Колайль.
Девушка немного ослабила обмотанное вокруг тела одеяло, чтобы сесть. Над костром нависала воткнутая в снег палочка с большой форелью длиной с предплечье на конце. От запаха жаркого желудок сжался. Хирка сглотнула слюни.
– Не знала, что вы едите рыбу, – сказала она.
– Угощайся.
Предлагать дважды не пришлось. Проголодавшаяся девушка схватила импровизированный вертел и вонзила зубы в подрумяненную тушку, откусив и проглотив три больших куска, прежде чем вспомнила, что надо спросить, не хочет ли рыбы сам Колайль. Однако тот лишь помотал головой.
Хирка не помнила, когда в последний раз ела такую вкуснятину, и слопала всё, что в рыбе было съедобного, оставив только кости.