– Что вы написали в письме?
– Банальщину! – вспылила Виталина. – Поблагодарила за счастливый период, проведенный вместе. Спросила, как у него дела, все ли хорошо? Не болеет ли, не нашел ли себе кого-то, кто бы утешил? Он пользовался спросом у женщин, а я особо не ревновала, верила ему до последнего. Написала, что мне грустно, что не могу его забыть, но уже почти отпустила, а грусть рано или поздно пройдет, и призналась, что посетила психолога. Вы одобряете? Я никогда ничего от него не скрывала. Как-то раз на взводе он кричал, что я чокнутая, что мне пора лечиться. Не всерьез, а я поверила! Также попросила вспомнить, как нам было хорошо, чтобы извлек смысл и что-то важное из нашего романа, чтобы с другой сложилось иначе. На той строчке я прикусила палец. Вру сама себе! Я не хочу, чтобы он спокойно наслаждался жизнью. Пусть мучается! Почему рыдать должна только я?
– Вы уверены, что он совсем не страдает?
– Скорее всего. Он не нытик, даже никогда не сердился долго.
– Мужчины склонны держать эмоции при себе, но внутри очень переживают или рыдают в подушку, когда никто не видит.
– Это не про него! Мне редко удавалось вывести его из себя. Даже когда он повышал голос, то делал это намеренно, чтобы меня спровоцировать. Или я совершенно его не знаю? Короче, я так и не отправила письмо. Точка.
– Вы похвалили себя за это?
– Да, стоило бы! Вы думаете, я правильно поступила? Ведь нет смысла ворошить то, что уже прошло?
– Как вы сами считаете?
– А зачем! Мы бы мучили друг друга. А если бы он наговорил в ответ гадостей? А если бы не взял трубку? Я бы страдала сильнее. И когда я удалила текст, то сразу расслабилась. Все! Хватит о нем. Так о чем вы спрашивали?
Олеся попыталась повторить, но Виталина спохватилась и перебила:
– Какие события?! Всякие! Встречалась с подругой, но не знаю, насколько ей можно доверять. Обсудили какую-то ерунду, договорились чаще гулять, пока погода позволяет, расширить культурную программу и не хандрить из-за мужиков. Меня пригласили на день рождения племянницы, я купила тональный крем с нереальной скидкой на распродаже, помяла бампер машины, продлила страховку, забрала из химчистки платье. Состояние колебалось циклично. То подкатывала паника, то отпускало. Когда мелькали плохие мысли, я шептала – вон! Стоп! И так избавлялась от негатива. Настойчиво думала о хорошем и слушала медитативную музыку в наушниках. В офисе никто не доставал, и важных поручений не было. Я позвонила маме, признавшись, что очень ее люблю. Она удивилась. Раньше я вела себя иначе, не показывая так рьяно чувства. Она спросила, что случилось? Не попала ли я в беду? Не нужны ли деньги? Почему, если мы слышим приятные признания, то подозреваем подвох? А я выразилась совершенно